Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. т. 3. Лавалитовый мир. Гнев Рыжего Орка

К тому времени всю поверхность долины покрывала вода, бурлящая от обилия жизни. Миллионы рыбообразных амфибий устремились на нерест.

Кикаха с радостью вздремнул бы еще часок, но он вот-вот мог скатиться вниз. Склон горы становился отвесным.

Спустившись к подножию и зайдя по колено в плес, он согнулся и напился воды. Несмотря на обилие рыб и амфибий, она по-прежнему оставалась свежей. Одна из птиц, похожих на фламинго, преследовала хвост какого-то зверька, ловко удиравшего от нее под водой. Птица замерла на месте и сердито закричала, когда Кикаха, не обращая на нее внимания, вонзил нож в добычу и вытащил из воды небольшое существо — нечто среднее между сомиком и крохотным тюленем. От покрытого тиной зверька приятно пахло форелью.

Подождав немного, Кикаха понял, что уровень воды стабилизировался — во всяком случае пока. Он искупался, позавтракал «тюленем», а затем снова побрел по воде вдоль подножия горы. Небольшой подъем вывел его на сухой перешеек.

После «полудня» ландшафт изменился. Один край равнины опустился примерно на десять градусов, и вода хлынула в низину. Через три часа почва начала наклоняться в другую сторону. Кикаха доел остатки «тюленя» и бросил кости в мокрую траву. К ним тут же слетелись алые вороны, чтобы за трапезой обсудить последние новости.

Луна больше не появлялась. Кикаха надеялся, что она упадет где-нибудь подальше. После столкновения спутник превратится в огромную горную цепь, превосходящую по размерам Гималаи. Уртона говорил, что полное слияние с планетой завершается через несколько месяцев, после чего место стыковки определить уже невозможно.

Еще через какое-то время от другого конца планеты оторвется новый обломок. И на этот раз кусочек будет побольше. Его размеры составят одну шестнадцатую часть всей планеты.

Боже, помоги тем, кто окажется тогда на нем. Боже, помоги им, когда этот кусок начнет падать на материнскую планету.

Одна шестнадцатая часть лавалитового мира! Клиноподобная масса, тонкий конец которой будет выдран из центра планеты. По грубым меркам, свыше 67 700 000 000 кубических километров.

Кикаха содрогнулся, представив себе катаклизмы, землетрясения и потрясающую дыру. А после этого начнется процесс восстановления. Края колоссального отверстия стянутся. Подвижки земных слоев заполнят гигантскую бездну. Хотя последствия подобных преобразований просто не поддавались воображению. Даже странно, что на планете сохранилась жизнь — причем в таком изобилии.

Перед наступлением «сумерек» он вошел в широкий проход между двумя монолитными горами, не менявшими форму в течение всего дня. Канал пролегал по центру ущелья, и края берегов лишь на несколько дюймов возвышались над поверхностью воды. Между отвесными склонами и каналом тянулись узкие полоски суши, на каждой из которых уместилась бы шеренга из десяти человек. Кикаха шел вдоль берега, время от времени посматривая на откос горы справа.

Отвесная стена медленно забирала влево, и вслед за ней плавно поворачивало русло канала. Кикахе не хотелось останавливаться здесь на «ночь», поскольку на таком узком пространстве ему бы не удалось уклониться от встречи с большими хищниками. А если бы здесь пронеслось стадо антилоп или более крупных животных, они растоптали бы его копытами.

Проходя мимо больших кошек и диких собак, он замедлял шаг и прижимался к отвесному склону. К счастью, те не обращали на человека внимания или, попросту, боялись его. Возможно, они уже сталкивались прежде с людьми и теперь старались держаться от них подальше. Как видно, местные «гомо сапиенс» представляли для зверей серьезную угрозу. Впрочем, хищники могли считать Кикаху странным существом, от которого лучше держаться на безопасной дистанции.

В любом случае, застав его спящим на земле, они бы не устояли перед соблазном отведать человеческого мясца. Поэтому, преодолевая усталость, Кикаха продолжал идти. Перед «рассветом» он едва не валился с ног. Мышцы болели. Желудок громко урчал, требуя пищи.

Наконец ущелье закончилось. Перед Кикахой простиралась огромная равнина, и канал, рассекая ее на две части, тянулся к далеким коническим горам, видневшимся у самого горизонта. Повсюду паслись стада животных и мелькали стаи птиц. То здесь, то там вразвалку передвигались рощи шагающих растений. Прямо-таки мирная идиллия на лоне природы. Кикаха не заметил ни одного хищника. Если они тут и были, то вели себя достаточно тихо.

Взглянув на далекие горы, Кикаха прикинул длину канала. Он полагал, что поток отнес его не больше чем на десять миль, но, оказалось, речь могла идти о сорока — пятидесяти милях.

Он представил, как земля внезапно треснула по прямой линии, словно ее рассек топор какого-то колосса. Вода хлынула из моря в образовавшийся ров. Гигантский вал понес Кикаху к дальнему концу канала и там выбросил на берег. Ему еще повезло, что на дне не оказалось больших камней. Он тысячу раз мог утонуть в шальном водовороте.

Хотя о везении и удаче говорить не приходилось. Это просто чудо, что он остался живым.

Кикаха спустился по пологому склону на равнину, но, не пройдя и сотни ярдов, резко остановился. Его встревожил стук копыт. Обернувшись, он увидел около двух десятков мусоидов, которые, выскочив из-за выступа горы, неслись к нему. На «лосях» сидели всадники, вооруженные длинными копьями.

Едва Кикаха повернулся, как они прокричали свой клич и пустили животных в галоп.

Бежать не имело смысла. Оставалось только стоять и ждать. Этот сет был явно не в его пользу. Да и на теннис это мало походило.

Глава 7

Мусоиды относились к какому-то мелкому виду. Они лишь раза в три превосходили по размерам породистую лошадь. В остальном животные ничем не отличались от своих диких сородичей и имели тот же окрас — чалые, черные, каштановые и пегие. Сбруя состояла из поводьев, уздечек и кожаных седел со стременами.

Обнаженные до пояса воины носили широкие кожаные штаны. В длинных волосах у некоторых торчали прямые разноцветные перья. Однако, судя по светлой коже и бородатым лицам, они не имели к индейцам никакого отношения. Когда воины приблизились, Кикаха разглядел на их телах племенные шрамы и боевую раскраску.

Многие копья представляли собой заостренные шесты, просушенные для прочности на огне. Другие имели наконечники из кусков кремня и сланца или насадки из рогов антилоп и львиных клыков. По-видимому, о луке и стрелах в этом мире еще не знали. Основным вооружением являлись каменные топоры и тяжелые боевые бумеранги. На ремнях, привязанных к седлам, висели круглые, покрытые кожей щиты. Однако туземцы считали, что разберутся с незнакомцем без их помощи. И они были правы.