Джоан Виндж - Пешка

Несмотря на запрет, я пощупал-таки его мозг — очень осторожно. Он был защищен от взломщиков, от любого электромагнитного шпиона. Ну что ж, ладно. Даже пси-энергия могла вляпаться. Может и нет; но я не настолько любопытен, чтобы рисковать собственной шкурой, выясняя это. Я посмотрел в окно.

— Никогда не думал, что увижу Землю. Я не такой ее представлял.

— И что же вы ожидали увидеть? — спросила Джордан спокойно и почти вежливо, помолчав с минуту.

— Что она голубая… — Я засмотрелся на поднимающиеся невдалеке голубые, цвета лаванды, горы, на деревья… — Ну, не такая разноцветная.

— Мир разнообразен, вы знаете. Я оглянулся на нее:

— Думаю нет, — сказал я, вспоминая Ардатею, Старый город и Куарро. Мой мир был одного цвета — черного.

Она встретилась со мной глазами, и лицо ее снова окаменело. Стряхнув с себя мой пристальный взгляд, она оглядела мой новый наряд: рубашку с высоким воротничком, просторную, подпоясанную ремнем куртку и брюки. Все выглядело просто, но стоило дорого и сидело на мне так, словно было сшито на заказ. Возможно, что так и было. На рукаве блестела эмблема Центавра: мое новое клеймо.

— Что у вас с волосами? — спросила она.

Я чуть не подскочил в кресле:

— Брэди велел мне исправить прическу.

Я использовал гель, который дал Брэди, чтобы заставить волосы встать дыбом: нечто подобное вошло в моду в Старом городе как раз перед моим отъездом.

Она издала что-то наподобие вздоха, больше походившего, впрочем, на шипение, и тихо сказала: «Дрянь». Я вжался в кресло и даже не попытался выяснить, кого из нас она имеет в виду. Больше Джордан не сказала ни слова, я тоже.

Прошло немногим более получаса, как мы оставили владения Центавра, и флайер стал снижаться. Это означало, что мы пролетели около трехсот километров. Я был поражен, когда беспредельность пространства внезапно сменилась узкой полоской городских построек, вытянувшихся вдоль западного побережья. Я увидел стайки частных коттеджей и городки, ничем не отличавшиеся от тех командирских нор, которые мне случалось встречать в других местах. Но Земля отличалась от «других мест», командиры здесь не управляли. Трудно поверить, что никто не хочет здесь жить. Но большинство стремилось туда, где были деньги. И лишь те люди, которые уже имели деньги, могли выжить в таком мире.

Флайер плавно опускался в объятия зеленой долины, окруженной горами. Если высоко в горах наступила осень, то внизу еще стояло лето, и долина была словно покрыта зеленым бархатом. Я видел поместья, лежащие вдоль серебряной дорожки — реки, от ее устья до истока. Одно поместье больше другого и, вероятно, дороже.

— Которое из них — Та Мингов? — спросил я, первым нарушив молчание.

— Все, — сказала она. — Долина целиком в их частном владении.

— И им хватает? — с недоверием спросил я.

— У них есть и другие: здесь, на Земле, на Ардатее. По всей транспортной сети, — мрачным тоном ответила Джордан, даже не потрудившись на меня посмотреть. Она дотронулась до эмблемы на воротнике блузы — эмблемы, которая не принадлежала Центавру.

Я хмыкнул.

Флайер мягко приземлился на широком внутреннем дворе рядом с домом. Дом, казалось, рос прямо из земли, слившись в одно целое с плотно окружающими его зарослями деревьев и кустарника. Он весь был из камня и дерева. Маленькие окна с разделенными на полдюжины узких клеточек стеклами молчаливо взирали на нас, когда мы вышли из флайера и ступили на потрескавшиеся старые каменные плиты. Двор пересекали длинные тени: день клонился к вечеру, но воздух был теплым и сладким; я думал, будет холоднее. Деревья кудрявились яркой зеленью; виноградные лозы карабкались, обвивая решетки, вверх и красно-зеленой волной перекатывались через высокую каменную стену. Какой-то человек в мешковатом костюме терпеливо и почти беззвучно подстригал живую изгородь лазерными ножницами. Джордан, пребывавшая в состоянии сжатой пружины с момента нашего знакомства, на секунду расслабилась. В конце концов, она была дома.

— Здесь все выглядит так, словно существовало всегда.

— Пятьсот восемьдесят лет, — не задумываясь, ответила Джордан. Затем она взглянула на меня, и пружина сжалась снова. — Это личная резиденция леди Элнер, когда она живет на Земле. Каждый член семьи владеет собственным поместьем, выбрав то, какое ему или ей нравится. Я тоже живу здесь. Будете жить и вы.

Жужжа и стрекоча, флайер взлетел в воздух и послушно отправился в гараж — туда, где он не будет разрушать ничьих иллюзий: стоя рядом с домом, вы почти верили, что находитесь в другом, докосмическом, веке, что не прошли еще эти пятьсот восемьдесят лет. Вокруг — никаких следов охраны, хотя я знал, что там, во флайере, за нами следило с полсотни приборов-шпионов, которые, не понравься мы хотя бы одному из них, дали бы команду и нас выкинуло бы к черту. Чем больше денег и независимости ты хочешь, тем надежнее должен быть у тебя щит. Некоторые вещи не меняются и гораздо дольше пятисот лет.

Джордан стала подниматься по широким каменным ступеням, ведущим на крытую террасу, окруженную стеной виноградных зарослей. Я перекинул через плечо сумку и пошел следом.

Внутри было темно. Я испугался: глаза видели хуже, чем раньше. Но спустя минуту я перестал паниковать: зрение улучшилось. Мы прошли по пахнущему деревом коридору, поднялись по скрипучим ступеням в огромный зал. Дом был куда больше, чем показалось мне снаружи. Мы остановились перед закрытой дверью.

Джордан мельком взглянула на меня. Я стоял и ждал, но дверь не открывалась. Джордан оттолкнула меня в сторону и сама открыла ее, глядя на меня, как на дурака, который ждет, что дверь откроется сама собой. Но ведь в приличных местах все двери, которые я видел, открывались сами.

— Вот ваша комната.

Я посмотрел из-за спины Джордан внутрь. Спальня… Постель. Деревянная кровать с резьбой — такая широкая, что на ней могли уместиться четверо. Комната, казалось, существовала всегда, заполненная бюро, столами, креслами и еще чем-то, чему я не мог подобрать названия. И только стол-терминал у оконной ниши напоминал о настоящем. Я переступил порог. Темный густой ковер мягко пружинил под ногами и переливался сверкающим, как драгоценные камни, калейдоскопом цветов. Потолок был высокий: почти четыре метра. Я положил сумку на кровать; постель закачалась, словно наполненная желе. Я сел рядом с сумкой на гладкое прохладное покрывало, внезапно почувствовав смертельную усталость. Джордан все еще стояла в дверях. Я принужденно улыбнулся.

— М… да… слишком тесно, но я смогу это вынести. Джордан не отреагировала. Никакого чувства юмора. Она коснулась невидимого, скрытого в стене пульта.