Роберт Хайнлайн - Восставшая Луна

— Думаю, нет. А как вы присоединяете к своей семье новых членов? По очереди? И с каким, интересно, интервалом?

— Интервал не имеет значения, главное — чтобы человек подходил нам. В прошлом году мы нарастили нашу цепочку на одно звено. Мы женились на одной девушке, хотя по очерёдности присоединения звеньев нам требовался парень. Но это был особый случай.

— В каком смысле?

— Моя самая младшая жена — внучка самого старшего мужа и самой старшей жены. По крайней мере, в том, что она приходится внучкой Маме, нет никаких сомнений. Старшую в нашей семье мы все называем Мамой, хотя её мужья иногда зовут её по имени — Мими. Возможно, что девушка приходится внучкой и Дедушке, но она точно не имеет никакого кровного родства с другими супругами. Поэтому и не возникло никаких препятствий, которые могли бы помешать нам при помощи брака вернуть её обратно в нашу семью. То есть вообще никаких препятствий, ноль целых ноль десятых, хотя в некоторых семьях даже кровное родство не считается помехой заключению брака. И, кроме того, Людмила выросла в нашей семье, потому что её мать родила её в одиночестве. Потом она уехала в Новый Ленинград и оставила девочку с нами.

Когда Мила стала достаточно взрослой для того, чтобы мы начали задумываться о том, что ей нужно будет выйти замуж и уйти из семьи, Мила и слышать ничего об этом не захотела. Она плакала и умоляла нас сделать для неё исключение. И мы его сделали. Что касается генетических аспектов такого брака, то ведь Дедушка в расчёт уже не принимается — по отношению к женщинам он сейчас склонен проявлять интерес скорее галантного, чем практического свойства. Как старший муж нашей семьи, он, как положено, провёл с ней первую брачную ночь для вступления в силу брачных отношений. Но это было чистой формальностью. Грег — муж номер два — позаботился обо всём позднее, и все притворились, что всё в полном порядке. Людмила — очень милая малышка, ей только пятнадцать, и она сейчас ждёт первого ребёнка.

— Твоего ребёнка?

— Я думаю, ребёнок — от Грега. Ну конечно, он и мой тоже. Но на самом деле я в это время был в Новом Ленинграде. Так что, скорее всего, ребёнок от Грега, если, конечно, Миле не помог кто-нибудь на стороне. Но это вряд ли. Она очень домашняя девочка. И замечательно готовит.

Подъёмник звякнул снова. Я уделил ему должное внимание, затем откинул и разложил стол, установил стулья, оплатил счёт и отослал подъёмник вниз.

— Я что, должен всё это выбросить свиньям?

— Я уже иду. Не возражаешь, если я не буду приводить в порядок лицо?

— Можешь даже не одеваться!

— Я бы так и сделала — и всего лишь за пару медяков, ты, многоженец!

Она быстро вышла. Её влажные волосы, снова ставшие белокурыми, были зачёсаны назад. Она не стала надевать свой чёрный наряд и снова была в платье, купленном мною. Красное ей шло. Она села и сняла крышки с тарелок с едой.

— О, Мани! Нельзя ли устроить так, чтобы твоя семья женилась на мне? Ты истинный кормилец семьи.

— Я спрошу. Когда решается такой вопрос, все члены семьи должны прийти к единодушному мнению.

— У вас, наверное, и без меня народу хватает. — Она взяла палочки и приступила к еде. Примерно тысячу калорий спустя она сказала: — Я уже говорила тебе, что я свободная женщина. Но я не всегда была ею.

Я подождал. Женщины говорят тогда, когда им этого хочется. Или не говорят совсем.

— Когда мне было пятнадцать, я вышла замуж за двух братьев-близнецов, оба в два раза старше меня по возрасту, и была счастлива до безумия. — Она поковыряла палочками лежавшую на тарелке еду. — Мани, когда я говорила, что хочу выйти замуж и присоединиться к твоей семье, это было просто так, болтовня. Если я когда-нибудь выйду замуж снова, что вряд ли, то только за одного мужчину, чтобы создать небольшую, тесно спаянную семью, такую, как те, что обычно бывают у земляных червей. Я не имею в виду, что не буду даже на шаг отпускать от себя мужа. Я не думаю, что настолько важно, где именно мужчина ест свой ленч, главное, чтобы обедать он приходил домой. Я бы постаралась сделать его счастливым.

— Близнецы не ладили между собой?

— О нет, что ты. Я забеременела, и мы все были в восторге… Но когда у меня родился ребёнок, он оказался жутким уродцем и его пришлось уничтожить. Они были очень добры ко мне. Но я всё поняла, я же не слепая. Я подала на развод, сделала операцию по стерилизации, переехала из Нового Ленинграда в Гонконг и начала всё сначала, уже как свободная женщина.

— Ты уверена, что поступила правильно? Мужчины чаще подвергаются неблагоприятным воздействиям, поэтому причиной мутаций чаще является наследственность по отцовской, а не по материнской линии.

— Но не в моём случае. Мы всё тщательно просчитали, воспользовались услугами самого лучшего в Новом Ленинграде математика, занимающегося расчётом наследственности. Эта женщина, до того как её выслали сюда, была одним из самых лучших генетических расчётчиков Совсоюза. Я знаю, что со мной такое. Я ведь одна из тех, кто приехал колонизировать Луну по своей воле, — точнее, моя мать была одной из таких, поскольку мне тогда было всего пять лет. Мой отец был выслан, мать решила ехать вместе с ним и взяла меня с собой. Поступило предупреждение о том, что надвигается солнечная буря, но пилот, вероятно, решил, что сможет проскочить, а может, его это и не слишком волновало — ведь сам он был киборгом. Он действительно сумел проскочить, но буря догнала нас, когда корабль уже сел на поверхность. Мани, ещё одной причиной, заставившей меня заняться политической деятельностью, является то, что в течение четырёх часов после посадки людям не разрешают покидать борт корабля. Это одно из правил, которых придерживается Администрация, своего рода карантин. Я была тогда очень маленькой и ничего не понимала. Но позднее, когда я выросла, я сумела высчитать, что чудовище родилось у меня потому, что Администрация нисколько не озабочена тем, что может произойти с переселенцами, со всеми нами.

— Можешь не начинать мне доказывать, что им наплевать на нас. Но всё равно ты поступила поспешно и необдуманно. Если радиация как-то навредила тебе… Ну, сам я не генетик, но кое-что знаю о том, какое именно влияние может оказать радиация. Возможно, одна из яйцеклеток оказалась с нарушениями. Но это отнюдь не значит, что последующие яйцеклетки тоже были бы с нарушениями. Существует достаточная вероятность, что они были бы здоровыми.

— Я знаю это.

— Гм, а какую стерилизацию ты прошла? Окончательную? Или предохранительную?

— Предохранительную. Маточные трубы можно вновь сделать проходимыми. Но, Мани, женщина, которая уже родила одно чудовище, вряд ли решится рискнуть ещё раз. — Она прикоснулась к моему протезу. — Ты вот лишился одной руки. Разве это не сделало тебя осторожнее? Разве не заставляет восемь раз подумать, прежде чем рискнуть другой рукой? Это именно то чувство, которое испытываю я. Ты пережил свою трагедию. Я — свою. Я бы тебе никогда об этом не рассказала, если бы ты тоже, как и я, не был травмирован.