Урсула Ле Гуин - Роканнон
— Говорите, о чужеземцы, явившиеся в обитель Ночи! — От рева, доносившегося из динамика, действительно можно было растеряться, однако Могиен выразил лишь незначительное раздражение, лениво приподняв роскошную бровь. А потом обратился как ни в чем не бывало к Роканнону:
— Ну что ж, господин мой, теперь ты всласть полетал на Крылатом и скажи, как тебе это понравилось?
— Говорите же, — снова загремело в динамике, — вас слушают!
— Очень понравилось! — подхватил игру Роканнон. — Мой полосатый удивительно легкокрыл. Летит, точно западный ветерок в летнюю пору. — Этот поэтический комплимент он как-то слышал за столом в парадном зале Халлана.
— Он отличных кровей.
— Говорите же! Вас слушают!
Не обращая ни малейшего внимания на вопли из динамика, они принялись обсуждать родословные Крылатых и проблемы их разведения в неволе. Вскоре в туннеле откуда-то появились двое «глиняных» и мрачно буркнули:
— Идемте.
По лабиринту переплетающихся бетонных коридоров они вышли к аккуратному, почти игрушечному автоматическому электрокару, на котором проехали несколько миль с довольно приличной скоростью куда-то вглубь, где вскоре, видимо, кончился глинистый слой и пошли известняки. Кар остановился у входа в ярко освещенный зал, в дальнем конце которого на возвышении стояли трое пещерных жителей. Сперва Роканнону даже стало стыдно: он, этнолог, не мог отличить одного гдема от другого! Такими в давние времена голландцам показались китайцы, а центаврийцам — русские… Позор! Понемногу он понял, чем отличается от других тот гдем, что стоял в центре: у него было белое властное лицо, все испещренное морщинами, и железная корона на голове.
— Что угодно Властелину Звезд в пещерах Могущественных?
Невыразительность «общего» языка была Роканнону только на руку. Он ответил столь же официально:
— Я надеялся быть гостем в пещерах гдемьяр, узнать обычаи повелителей Ночи, увидеть чудеса, ими сотворенные. Пока этой надежды я не утратил. Но сейчас в вашем мире творится неладное, и я поспешил сюда, сильно обеспокоенный. Поскольку я являюсь полномочным представителем Лиги Миров, то прошу вас отвести меня к звездному кораблю, который Лига преподнесла вам в знак своего доверия.
Ни один из троих и глазом не моргнул. Благодаря тому, что они стояли на возвышении, их широкие, как бы лишенные признаков возраста лица и неподвижные, каменные глаза были сейчас на одном уровне с лицом Роканнона. Зрелище было не из приятных. В конце концов тот, что стоял слева, заговорил на исковерканном межгалактическом, и эта «обстриженная», полудетская речь забавно контрастировала с его мрачно-торжественным каменным лицом:
— Корабля нет.
— А где же он?
Гдем подумал минутку и уклончиво повторил:
— Корабля нет.
— Говори лучше на «общем» языке, — предложил ему Роканнон. — Я прошу вашей помощи, гдемьяр. В этом мире появились враги. Не только Лиги, но и ваши. И если вы допустите, чтобы они здесь остались, ваш мир вскоре будет принадлежать им.
— Корабля нет, — еще раз повторил гдем. Остальные двое стояли рядом молча, как сталагмиты.
— Ну что ж, в таком случае я должен буду передать Лиге, что народ гдемьяр не оправдал ее доверия и недостоин участия в великой Войне.
Ответом ему было молчание.
— Доверие должны проявлять обе стороны. Иначе доверия быть не может, — сказал гдем с железной короной на голове, воспользовавшись все же «общим» языком.
— Разве я обратился бы к вам с просьбой о помощи, если б не доверял вам? — удивился Роканнон. — Хорошо, прошу вас лишь об одном: пошлите свой корабль в Кергелен, только с моим посланием, никого из людей посылать не нужно — он долетит и сам.
Снова повисло молчание.
— Корабля нет, — снова повторил тот, что слева.
— Пойдем отсюда, Могиен, — сказал Роканнон и повернулся к «глиняным» спиной.
— Те, кто предает Властелинов Звезд, предают и древние обычаи нашего мира, — неторопливо и отчетливо произнес Могиен. — Вы издавна ковали для нас мечи, жители глиняного царства. И мечи эти еще не заржавели. — И, не прибавив больше ни слова, он вместе с Роканноном последовал за серыми тенями стражников к электрокару, который повез их обратно по путанице пустых, ярко освещенных коридоров к выходу в мир солнечного света.
Сперва, желая стряхнуть с себя тягостные впечатления, они пролетели несколько миль к западу и только тогда приземлились на берегу лесной речки и стали решать, что делать дальше.
Могиен чувствовал себя виноватым; он, привыкший быть гостеприимным, не оправдал надежд своего гостя! Лаже обычное самообладание ему несколько изменило.
— Земляные черви! — возмущался он. — Жалкие трусливые личинки! И никогда ведь прямо не скажут, что у них на уме! Все маленькие народны такие, даже фийя. Хотя фийя-то как раз доверять можно. Как ты думаешь, «глиняные» не могли отдать корабль врагу?
— Откуда нам знать.
— Мне ясно только одно: корабль они отдали бы только тому, кто заплатит за него двойную иену. Вещи, вещи, вещи, богатство — только и думают, как бы побольше к рукам прибрать! Интересно, что имел в виду тот старик, когда сказал, что доверие должны проявлять обе стороны?
— Мне кажется, гдемьяр считают, что мы — то есть Лига — их обманули, предали. Сперва мы их всячески поддерживали, а потом вдруг бросили на целых сорок пять лет, и даже весточки ни разу не послали, и к себе больше не приглашали — велели самим о себе заботиться. А все я со своими идеями! Хотя гдемьяр-то об этом не знают. Да и с какой стати им оказывать мне одолжение? Сомневаюсь, правда, чтобы они вступили в сговор с врагами. Но даже если они и договорились продать им корабль, все равно эти враги смогут сделать с его помощью не больше, а может, и меньше, чем я. — Роканнон, устало опустив плечи, смотрел на сверкающую ленту реки.
— Роканнон. — окликнул его Могиен, впервые обратившись к нему как к представителю своего племени, — тут недалеко, за лесом, живут в неприступном замке Кьодор мои родственники — тридцать сильных ангьяр, вооруженных мечами. И замку принадлежат три деревни ольгьяр — «низкорослые» тоже пригодятся, если мы решим наказать этих «глиняных» наглецов…
— Нет, — отрезал Роканнон. — Скажи своим, чтобы присматривали за «глиняными», это не повредит; враги вполне могут их подкупить. Но запретов мы нарушать не станем, и никаких войн между народами вашею мира развязывать тоже не будем. Это было бы совершенно бессмысленно. В такие времена, как сейчас, дорогой мой Могиен, судьба одного-единственного человека не имеет значения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});