Нил Бастард - Африканское бешенство

Джамбо, впрочем, пытается что-то возразить, однако сидящий от него слева подонок резко бьет его кулаком в живот.

– Я видел этого белого типа раньше, он в госпитале ошивался, – говорит он, зыркая на меня. – Клянусь всеми нашими богами, что он один из тех, кто приложил руку к заражению города. А этот, – кивает он на Джамбо, – вдвойне заслуживает смерти. За то, что продался этим дьяволам. – Он хватается за мачете, но его тут же останавливают:

– Эй, эй! Не пори горячку. Зарежешь – и весь салон будет в крови. Ты станешь мыть? Нет. А тачка нам еще пригодится.

– Тогда останови машину! – истерично кричит громила водиле. – Казню тут же, у забора, как собак! А головы через стену Посольского района перебросим, чтобы их дружки знали, к чему им всем следует готовиться!..

Фургон давно выехал из приморского парка и теперь катит по набережной. Механически отмечаю, что мы отдаляемся от миссии на северо-восток. Минут через пять набережная закончится, потом промелькнет заброшенная лодочная станция, а затем, спустя метров сто, начнется первобытный пляж, поросший мангровыми кустами и кокосовыми пальмами.

В салоне стоит чудовищный шум и гам, каждый рвется ударить нас, толкнуть или хотя бы ущипнуть побольней. Теперь пятеро головорезов, включая наркомана-подростка, требуют нашей немедленной и безоговорочной смерти, причем каждый готов разорвать нас на части, а то и пытать нас перед казнью. И только водитель, он же главарь, вяло сопротивляется. В который уже раз напоминает, что казнить нас в салоне не стоит, будет слишком много крови, и пытается убедить свою банду, что нас двоих можно довольно выгодно обменять.

Только теперь начинаю осознавать, что нам не нужно было останавливаться в приморском парке, а следовало без раздумий гнать в сторону Чайна-тауна, с его бесконечными лабиринтами улочек, переулков и тупиков, где всегда можно оторваться от погони, а в случае чего – спрятаться так, что ни одна живая душа нас бы не нашла.

Жестикуляция в салоне все агрессивнее, крики – все пронзительнее. Даже удивительно, откуда у этих людей такие луженые глотки?

Главарь в очередной раз расчесывает щеку, машина дергается, и я заваливаюсь корпусом вперед, по касательной ударяясь лбом о стекло. Пытаясь принять прежнее положение, непроизвольно шарю по полу фургона и случайно нащупываю металлический выступ, к которому должно крепиться пассажирское сиденье. Начинаю осторожно перетирать веревку, которой связаны за спиной руки. Головорезы увлечены спором и ничего не замечают. С полминуты невидимых глазу усилий – и мои руки свободны. Приваливаюсь к Джамбо боком и одной рукой пытаюсь распутать его веревки. Узел несложный, а пальцы у меня натренированные.

Лицо Джамбо на удивление спокойно – когда он ощутил, что я незаметно для похитителей развязываю узел на его запястье, то ни выдал удивления ничем.

И вот руки моего товарища освобождены от пут, как и мои.

Но что делать дальше? Оружия у нас нет. Даже если мы сейчас бросимся на громил с голыми руками, используя эффект неожиданности, они, конечно, очень удивятся, но ненадолго, потому как спустя секунд пять изрубят нас в капусту, и салона не пожалеют. Выпрыгнуть через задние дверцы, выбив их ногами? Далеко не убежим. Да и не факт, что поблизости не ошиваются такие же обезумевшие от вседозволенности подонки.

Ситуация кажется безысходной, так как оставаться здесь и ждать, пока они придумывают для нас одну казнь «веселее» другой, – глупее глупого. Нужно что-то предпринять.

– Ладно, уговорили, – после бурного спора с соучастниками соглашается главарь. – Не будет никакого обмена. Не факт, что взамен этих типов нам выдадут патроны, воду и еду. У них у самих еды и патронов, наверное, уже в обрез. Да и от белых дьяволов из их гостиницы можно еще какую-нибудь заразу подхватить!..

Фургон резко тормозит. Один из громил открывает заднюю дверцу и пинком выталкивает нас наружу. Не успев сгруппироваться, вываливаемся с Джамбо на пыльную дорогу. Заметив, что мы сумели освободить руки, бандиты в бешенстве принимаются пинать нас ногами.

– Эти дьяволы хотели сбежать! – беснуется тип с мачете.

– Точно – дьяволы! – подхватывает подросток-наркоман. – Я сам завязывал им руки самым сложным узлом… Разве обычный человек сумел бы самостоятельно развязать такие путы?.. А ты еще собирался обменивать их. Вспороть животы – и дело с концом. Пусть тут и подохнут!..

Нас тащат к обочине под высокую пальму.

– На колени! Кому сказал, становитесь на колени!

– Да пошел ты… – шепчу в ответ, но тут же получаю прикладом по задней части бедра, и ноги подкашиваются сами собой.

Боль просто невыносимая – подонок вложил в удар всю свою злобу. Закрываю глаза, стискиваю зубы, чтобы не завыть от этой острой боли и не доставлять удовольствия своим мучителям.

– Вот так-то лучше. – Бандит размахивает мачете, приплясывая от нетерпения, и красочно живописует, как именно будет нас убивать. Я вижу лишь тонкие черные ноги в стоптанных дырявых кедах.

Метрах в пятидесяти от нас начинается пологий песчаный пляж. Белопенный океан ритмично вгрызается в берег. Легкий ветерок перебирает листья на пальмах, гонит по берегу песок. Далекая полоска горизонта уже окрасилась утренним багрянцем. Воздух свеж и почти прозрачен.

Мы с Джамбо стоим на коленях перед пятью чернокожими ублюдками. Шестой, громила со шрамом, возвышается за нами, понося и обвиняя во всех тяжких грехах. Похоже, он тоже вошел в роль и решил произнести речь.

– Именем нашей многострадальной Африки, нашей страны и нашего родного Оранжвилля, – прокурорским тоном говорит он, – этот белый пособник дьявола… Как тебя зовут? Да это и неважно… и его друг, гнусный предатель, продавший Родину и свой народ, приговариваются к смерти. Что скажет прокурор? – Громила с комичной учтивостью оборачивается к типу с мачете.

– Разорвать на части, чего тут еще думать! – лыбится тот.

– Каково мнение адвоката? – Кивок в сторону подростка-наркомана.

– А давайте отрежем им головы и будем играть ими в футбол! – звучит в ответ дурашливое.

Громила выдерживает выразительную паузу, почесывает свой отвратительный шрам и, оглядывая нас, продолжает:

– Итак, это тот редкий случай, когда мнения обвинения, адвоката и судьи, то есть меня, полностью совпадают. Каково будет последнее желание приговоренных к смерти?

Поднимаю голову и смотрю убийцам прямо в глаза. Они не отводят взгляд, для них мы уже трупы, законная добыча падальщиков и мародеров. Словно шакалы, они нетерпеливо топчутся в предвкушении расправы.

Мы молчим – слишком много чести для этих мерзавцев подыгрывать в этом гнусном спектакле. Главарь похлопывает лезвием мачете по широкой ладони и испытующе переводит взгляд с меня на Джамбо. Видимо, никак не решит, кому первому отрубить голову.