Дмитрий Янковский - Правила подводной охоты

– Мы здесь проездом, – произнес он.

– И что? – незнакомка удивленно подняла брови.

– Есть хочется, – нехотя признался Пас.

В глазах женщины мелькнул озорной огонек. Она задержала взгляд на наших заправленных рубашках и шагнула в сторону, жестом пропуская в коридор. Там было сумрачно, почти темно – из четырех зарешеченных светильников горел только один, выхватывая из полутьмы стены, покрытые коричневым композитом, и бетонный пол со следами мясных потеков. Где-то еле слышно бубнило радио, рассказывая о новом транспортном коридоре между Индией и Австралией. В стене зияли боковые проемы без дверей, они уводили в совершенно темные помещения.

– Меня зовут Рипли, – сообщила работница камбуза. – В смысле Рита, но здесь все зовут меня Рипли. За рост. Я уже привыкла, так что можете не стесняться.

Прозвище показалось мне знакомым, но где именно я его слышал – вспомнить не мог. Решил спросить у Паса, когда представится такая возможность. По штатному расписанию наша новая знакомая скорее всего была коком, но применить это слово к женщине казалось диким. Я решил называть ее про себя кухаркой.

– С Огурцом приехали? – спросила она.

– Да, – кивнул я, сообразив, что Огурцом она называет Жаба.

– Прямо из учебки?

– Да.

– Голод, как я понимаю, хронический? – В ее глазах не угасал озорной огонек. – Ладно. Только услуга за услугу. Я вам соображу пожрать, а вы мне порубите говяжьи хвосты на суп и почистите лагун лука.

Я сглотнул. Получилось шумно, так что даже Пас на меня покосился.

– Мы не против, – сказал я.

– Только чур я чищу лук, – перебил Пас.

Это у нас в учебке был такой неписаный закон – кто успел сказать первым, тот и выиграл желаемое. Я безразлично пожал плечами и уточнил:

– Как их рубить?

– Первый раз, что ли? – усмехнулась Рипли. -Ну...

Рядом с ней я ощущал себя несколько ущербным, словно неумение рубить говяжьи хвосты являлось для мужчины чем-то зазорным.

– В этом нет ничего сложного, – заверила хозяйка камбуза. – Пойдем, – она поднялась с кушетки и направилась в коридор.

Пас остался сидеть на стуле, терпеливо ожидая дальнейших распоряжений.

Рипли добралась до одной из боковых комнат и шагнула в темный проем, шлепнув ладонью по выключателю. Внутри вспыхнул свет. Переступив порог, я увидел деревянный пень, из которого торчал мясницкий топор, а с потолка свисали распиленные трупы коров и свиней. Запах в помещении стоял тяжелый, на бетонном полу виднелись потеки крови.

Я подумал, что люди не становятся вегетарианцами из-за того, что редко видят, как разделывают туши животных.

– Вот лагун с хвостами. – Кухарка выдвинула на середину комнаты огромную алюминиевую кастрюлю литров на сорок. Та была доверху наполнена окровавленными отростками, больше всего похожими на длинные крысиные пальцы, только фаланг на них было значительно больше. У меня мурашки по спине побежали. Рипли достала один такой «палец» из кастрюли, легко выдернула топор из плахи и четырьмя ловкими движениями разрубила хвост на пять одинаковых частей. – Вот так. – Она снова вогнала топор в дерево. – Куски такой длины удобно ложатся в лагун для варки. Обрубки складывай в пустой лагун. Только пальцы не обруби.

Она широким шагом покинула помещение, а я остался, с опаской оглядывая инструмент, которым мне предстояло заработать себе еду. Кстати, сама проблема зарабатывания хлеба насущного встала передо мной впервые – с детских лет еду мне выдавали. Сначала мама, затем раздатчики в учебке. Да и теперь предстоящая задача казалась мне не работой, а забавным приключением – эпизодическим, а поэтому любопытным.

Широкое лезвие топора тускло блестело, истертое многократной заточкой и частой рубкой. Рукоять выглядела удобно. Я взялся за нее двумя руками, но с первого раза выдернуть топор из дерева не удалось, так что пришлось напрячься и потянуть, упершись ногой в пень. Орудие наконец подалось и высвободилось. Я ощутил его чрезмерный, как мне показалось, вес и попробовал рубануть.

Управляться с широким лезвием оказалось труднее, чем ожидалось, – оно постоянно норовило ударить не туда. Пару раз я действительно чуть не рубанул по собственным пальцам, но выработанная за время тренировок реакция не позволила мне покалечиться.

– Вот барракуда! – ругнулся я вслух.

Первый хвост оказался изрублен скорее на холодец, чем на суп – так получилось. Я бросил нашинкованный хрящ на дно пустой кастрюли и взялся за второй. Но на пять частей порубить хвост не вышло и в этот раз. Точнее, по числу их было именно пять, но что касается размера, то он подчинялся некой сложной нелинейной зависимости. Стало ясно, что мне мешает не столько даже топор, сколько предостережение Рипли об отрубленных пальцах.

Музыкальная программа по радио кончилась, и начались новости. В училище это было время перед самым отбоем. Вспомнилось, как только вчера мы сонно рассаживались в кают-компании на двадцатиминутное прослушивание сводки происшедших в мире событий. Все-таки, как ни крути, вырваться из столь жесткого регламента – счастье.

Я вытер пот со лба и решил не придерживать хвост рукой, а наступить на него ногой. Рубануть по грубому штурмовому ботинку с вшитой титановой пластиной было не так страшно, как по пальцам. Уложив хвост на плаху, я придавил его ступней.

Размах, удар – хрясь! Результат меня удовлетворил. Я сделал еще три удара, после каждого рывком смещая подошву ботинка. Хвост оказался порублен почти идеально. Правда, после подобной обработки он выглядел несколько измочаленным – мощный протектор ботинка оказал на него воздействие, сравнимое с ударом отбивочного молотка. Но я решил, что это никак не отразится на качестве супа.

Довольный новым методом рубки, я взялся за работу с удвоенной энергией. По радио сообщили об успешной акции береговой охраны Бразилии по предотвращению незаконного сброса в океан радиоактивных отходов. Об охотниках, как обычно, ни слова, хотя без них такие операции попросту невозможны. Может, это и правильно. Не станешь же хвалить повара за то, что он каждый день варит суп. Вот об аварии на базе, случись такая, сообщат обязательно.

Когда я порубил почти все хвосты, в помещение заглянула Рипли.

– Барракуда! – прошипела она и выхватила топор у меня из рук.

Я испугался, не понимая, чем мог так ее разозлить. Казалось, она готова вогнать широкое лезвие прямо мне между глаз. Лицо кухарки выражало такое бешенство, что у меня проснулись защитные рефлексы – тело помимо воли приняло боевую стойку.

И тут же мне досталась мощная затрещина по уху. Черные точки завертелись перед глазами, и я едва не рухнул на пол.