Полина Волошина - Маруся

Маруся вытянула руки и, скользя ладонями по стенкам, стала осторожно опускаться на колени. Теперь те струйки, что должны были массировать спину, били в затылок и лицо, Маруся поморщилась, на мгновение приоткрыла глаза и поняла, что сидит по грудь в воде. Почему-то сток не открывался, поэтому вода набиралась в кабинку, как… ну да, в стакан. Только запаянный сверху.

Сознание мгновенно прояснилось — надо было срочно найти, как открывается сток — иначе тонна воды выплеснется на пол и потом, нет, лучше даже не думать, что будет потом.

Маруся повозила пальцами по дну кабинки, потом осмотрела стены, нашла маленькую приборную панель и надавила на кнопку стока. Сток не открылся. Хотя бы выключить воду, так ничего не видно. И снова нет. Кнопки проваливались внутрь, переставали гореть. Понятно было, что команда к отключению принята, но ничего не отключалось.

Маруся встала. Воды набралось по пояс, и теперь она казалась уже не такой приятной, она прибывала, поднималась. Не слушалась команд, душила и топила, заливала глаза, попадала в нос и в рот… пульс участился, стало страшно. Быстро, резко, паника.

Она ударила в дверь, хотелось поскорее выбраться отсюда, еще раз, нажала на кнопку, нажала на все кнопки сразу, вода подобралась к подбородку, казалось, будто она набирается все быстрее и струи бьют больнее. Маруся попыталась надавить на дверь всем телом, но попробуйте надавить на что-то, когда вы в воде. Ударила ногой, уперлась спиной в стенку и обеими ногами в дверь. Вот так утонуть? Еще раз ногами в дверь и кулаком по кнопкам. Вода поднялась так высоко, что пришлось оторваться ногами от пола, чтобы не захлебнуться. Утром, или когда? Когда ее найдут? Утром она не появится и никто… Маруся вынырнула и схватила воздух ртом… Никто даже не знает, что она тут, кроме той девушки… Вздох… Ногами в дверь. Но она и не подумает ее искать… Еще минута и кабинка заполнится до краев. Они найдут Марусю через неделю или через две, распухшую, похожую на огромную белую гусеницу в пробирке с формалином… Маруся стала биться всем телом, и дальше ее мысли прервались.

12

Что-то резко ударило по голове. Вдох. Маруся открыла глаза и поняла, что лежит на полу, залитом водой и засыпанном осколками прозрачного пластика. Голоса. Кто-то накрыл ее тяжелым полотенцем сверху. Сейчас лучше зажмуриться и притвориться, что лежишь без сознания, чтобы ничего не видеть, не знать и не говорить. Уйдите и дайте поспать. Прямо здесь, на мокром полу, потому что хватит. Хватит. На сегодня все. Больше никаких приключений, просто спать и все. Умерла. Уйдите.

— Возьми ее за ноги.

— Как это?

— Правой рукой за правую, левой за левую.

— Она же голая.

Даже неважно, кто эти люди.

— Бери, давай!

Чьи-то руки подхватили под мышки и за ноги.

— Дотащишь?

— Она живая?

— Да что ты стоишь?

— Надо…

— Заткнись.

— Черт!

— Осторожно!

— Она скользкая.

— Она мокрая.

— Сюда. Сюда клади!

— Я позову врача…

Теперь лежать было мягче.

— Она жива?

— Оставь ее.

— Она не дышит!

— Да дышит она!

— Накрой ее.

— Не умрет.

Уйдите, уйдите, уйдите! Уйдите все. Оставьте уже, хватит… Спать…

Сознание еще минуту пробубнило в ухо и уснуло. Что было дальше, не имеет уже никакого значения.

13

Яркий солнечный свет щекотал ресницы, пробирался сквозь них и рисовал красные круги на сетчатке. Маруся перевернулась на бок и накрыла голову одеялом. Круги немедленно пропали, но теперь проснулись мысли, сначала осторожно, а потом нагло и бессовестно, стали лезть, напоминая о вчерашнем дне. И даже немного о сегодняшнем. И еще капельку о завтрашнем и предстоящем, вплоть до сентября. Уснешь тут, как же!

Она перевернулась на другой бок, стянула одеяло и осмотрела комнату. Никакой воды. Уже лучше. Села на кровати. Кабинка разбита, но осколки убраны. Хорошо. Что дальше? Одежда сложена на подоконнике. Кеды под кроватью, рядом с тапочками. С улицы доносится дребезжание трамвая. Ох. Трамваи, да. Учебный городок. Какие-то голоса. Музыка. Дурацкая музыка. Симпатичные занавески, вечером они казались более унылыми.

Что еще? Головная боль. Шишка на затылке. Маруся потрогала шишку — прикольно. Вообще всегда было интересно, что это там так надувается? Кости черепа? Болит лопатка и пятка. Даже целая ступня. Болит живот — это от голода. Еще локоть болит. И глаз. Правый глаз болит так, будто туда попала соринка. Осколок?

Маруся встала с кровати и дошла до зеркала. Вот такая вся, значит, голая. И вчера ее такую голую кто-то тут таскал. Отлично. И что, вот после этого выходить из комнаты и спускаться вниз? Вы бы вышли из комнаты, если бы знали, что вас ночью таскали туда-сюда голую и мокрую? А что делать? Сидеть? И что?

Маруся залезла в сумку и достала новые трусики и платье. Они там сейчас, наверное, сидят и обсуждают ее. Обсуждают и едят. Маруся влезла в платье и вздохнула. Сидят… Едят… Маруся сняла платье и достала джинсы и футболку. Захотелось одеться как-то… позакрытей. Хотя чего уж теперь? А что едят? Или в столовой? А времени-то сколько? Вернее, который час. За вопрос «сколько сейчас времени?» бабушка почему-то давала подзатыльник и говорила, что правильно говорить «который час?». Вот объясните, в чем разница? И футболку лучше не такую, это какая-то слишком дурацкая. Черную? Черную. И полцарства за котлеты со сладким чаем!

Где-то под ногами задребезжал коммуникатор. Маруся подняла с пола шорты и достала из кармана аппарат. Папа!

— Але-е-е-е!

— Привет.

— Доброе утро.

— Ничего себе утро! Ты точно в Нижнем?

— А что?

— Насколько я понимаю, у вас там сейчас часа два.

— Ого!

— Только проснулась?

— Не!

— Не! Ладно, как ты там?

— Честно?

— Не надо!

— Любящий отец своего ребенка сюда бы не отправил…

— Ну, так то — любящий!

Маруся улыбнулась.

— Все, Марусик, я побежал…

— Ну, не-е-е…

— Ну, да-а-а-а…

— Давай еще поболтаем!

— Потом!

— Ты и минуты не проговорил!

— Вечером еще наберу.

— Если я не отвечу, значит, меня больше нет в живых!

— Хорошо.

— Что хорошо?

— Я понял. Если не ответишь, значит, нет в живых.

— Ты ужасный!

— Целую в нос. Пока!

Родители развелись, когда Маруся была совсем маленькая. Почему они расстались, Маруся не знала — папа был очень хороший, мама, наверное, тоже, но ее Маруся почти не помнила: она пропала без вести двенадцать лет назад. Об этом лучше не думать. Лучше думать про платье. Все-таки лучше платье. Во-первых, потому что гулять в джинсах и черной футболке при +30 негуманно, во-вторых, надо показать, что ничего такого не произошло и вовсе Маруся не стесняется. Клин клином, короче.