Василий Головачев - Сага о джиннах: Спящий джинн. Кладбище джиннов. Война с джиннами (сборник)

– Жив! Сиди и не двигайся! – быстро крикнул я. – Держи пещеру на прицеле, не давай ему высовываться!

Оружия у нас не было, но я надеялся на психологический сбой неведомого противника, дающий нам шанс уйти, и не ошибся. Из пещеры никто не появился, лишь спустя минуту карабин щелкнул дважды одиночными выстрелами и замолчал совсем.

Мне удалось пробраться к Сосновскому, бледному и возбужденному, и я жестом показал, что надо делать, когда по тебе стреляют, а ты без оружия.

Витольд, старательно вжимаясь в горячий бок скалы, пополз прочь от негостеприимной пещеры. Я пополз следом, ожидая новой очереди. Но все было тихо, словно и не было здесь никого, кроме нас двоих, словно не гремели только что выстрелы, выстрелы по человеку в начале двадцать третьего века! Выстрелы, не звучавшие на Земле более века!

– Хорош сюрприз! – пробормотал я, с сожалением разглядывая свой безнадежно исполосованный о камни костюм, когда мы взобрались на знакомый скалистый обрыв. – Но ты молодец, варяг, выдержка у тебя есть.

Сосновский, все еще возбужденный и довольный похвалой, молча протянул мне тяжелый, черный, косо срезанный цилиндрик величиной с палец.

Я подкинул цилиндр в руке: это была неразорвавшаяся ракетная пуля «дракона», так называемая «инфрапуля», способная прожигать сорокамиллиметровую броню.

– Вошла прямо под камень сзади меня, – гордо сказал Витольд.

«Значит, последние выстрелы были по нему!» – сообразил я и вдруг отчетливо осознал, как близко от гибели мы побывали. Холодный ручеек страха протек у меня по пищеводу. Мать Витольда никогда не простила бы мне этого, и Дениз, и отец… не отец юноши, а мой собственный отец, Филипп Ромашин, доверивший жизнь Витольда мне. Хотя сам я и не был ни в чем виноват…

– Надо было взять кое-что из снаряжения сразу, – сказал я, посмотрев на часы. – Бинокли, рации, пробойники… Учись, стажер, не делать ошибок. Пошли отсюда, ждать нечего. Нас не очень вежливо выдворили с занятой территории, и теперь необходимо подкрепление. Но едва ли мы обнаружим стрелка.

По-моему, стрелять мог только больной человек. Единственное, что оставалось по-настоящему загадочным, где стрелок достал карабин, снятый с вооружения полтора века назад. Вместе с остальным вооружением. И еще было непонятно, почему стрелок не сменил вид боя. Начни он с ракет более крупного калибра – остались бы от нас рожки да ножки!

– Значит, у него не было ракет, – резонно заметил Сосновский.

Я кивнул. Мыслил стажер логично. Достать боеприпасы к «дракону» сложнее, чем раздобыть сам карабин.

Настороженность, привычная в косморазведке, вернулась ко мне, и хотя ни глаз, ни интуиция ничего подозрительного не отмечали, я не позволил себе расслабиться.

Стрелок задал нам такую задачу своей стрельбой, что факт этот весил больше всех известных мне загадок по обстоятельствам гибели группы «Аида»…

За деревьями показался нос триера. Мы спустились в ущелье.

– Вызвать патруль? – спросил Витольд, залезая в кабину.

– Нет смысла. Придется повторить поход в полном боевом, хотя, думаю, оружие не понадобится.

Спецключом я вскрыл бронированный кубик сейфа под задним сиденьем триера и достал оттуда пистолет.

Через пять минут мы повторили поход, но пещера была пуста. Она уходила в глубь скального массива на многие десятки метров, вычищенная ассенизаторами до блеска, местами узкая, петлистая, переходящая в просторные залы.

Мы облазили только часть ее до первого зала, обнаружив три боковых ответвления, два из которых были погребены под обвалами. Дальнейшие поиски были бесполезны, здесь требовалась целая армия поискеров с соответствующей аппаратурой типа хомодетекторов, и мы решили не тратить времени зря.

Я постоял в том месте, где прятался стрелок, поддал ногой разорванный фруст-пакет – упаковку патронов к «дракону» – и опустил пистолет.

Позиция была выбрана удачно, склон осыпи, ведущей к пещере, просматривался отлично, и тот камень, за которым прятался я, не мог служить мне хорошим укрытием. Стрелок должен был снять меня первыми же выстрелами, стрелять он умел. Но… не сделал этого. Значит, просто отпугнул, и все. Потом спокойно сделал свое дело, ради которого явился, и ушел, даже не потрудившись уничтожить фруст-пакет…

– Мы ему чем-то помешали, – пробормотал я, измеряя на глаз расстояние до первых круглых каменных глыб. – Явись мы на полчаса позже – никого бы не встретили.

– Надо здесь все обыскать, – сказал Витольд, – причем с помощью больших исследовательских комплексов типа БИИМ, которыми оснащаются экспедиции Даль-разведки на другие планеты… Дай разок пальнуть, Игнат! – вдруг взмолился он.

Я поколебался, взвесил в руке «универсал», поставил планку на разряд-факел и протянул Витольду. Сосновский осторожно принял пистолет с благоговением юнца, никогда не державшего в руках оружия, прицелился и нажал на спуск. Ахнуло длинное кружево разряда, ближайшие камни разлетелись в пыль, дальние сдуло прямо к задымившимся конусам пыли. Когда пыль осела, на ставшей ровной, как стол, осыпи показались две блестящие нитки рельсов…

Информация к расследованию

Хьюстон, март 28—208

Хьюстонская энергостанция мощностью в две тысячи альбертов обслуживала сам Хьюстон с его полуторамиллионным населением, несколько заводов зонального масштаба по производству искусственного белка, пластмасс и органосинтеза, аграрно-промышленные комплексы, а также тайм-фаги, транспорт района и множество мелких потребителей в виде институтов, музеев, торговых центров и предприятий бытовых услуг. Располагалась она за городом, в двенадцати километрах от порта, в сосновом бору.

Утро двадцать восьмого марта не предвещало никаких неожиданностей, обычное рабочее утро середины недели. Было пасмурно, изредка накрапывал мелкий холодный дождь – не слишком веселая погода для конца марта.

В залах управления и машинных залах дежурные инженеры и диспетчеры готовились к смене, предвкушая отдых и личную жизнь. Станция на сорок процентов работала в режиме передачи мощности, то есть в хьюстонский район шло шестьдесят процентов вырабатываемой энергии, а остальные сорок передавались в другие районы материка, где уже кипела дневная жизнь.

Начальник смены Кен Кроуфорд привычно обежал глазами панели сигнализаторов состояния, отметил, что все параметры реакторной цепи в норме, перекинулся парой фраз с инженерами связи и защиты, терпеливо коротавшими дежурство в соседних креслах, и в это мгновение над окном оперативного виома загорелись три красных глаза и прозвенел приглушенный звонок.

Секунда, последовавшая за этим, ушла у всех троих на мгновенную проверку подконтрольных систем: натренированный мозг дежурных не требовал времени на переключение из состояния покоя в состояние готовности к действию. К выводу они пришли одновременно и действовали соответственно своим обязанностям; автоматика в подобных случаях не вмешивалась, счет шел на миллионные доли секунды.