Голос Вселенной 1993 № 9-10 - Юрий Дмитриевич Петухов
Давно они не принимали такой горластой роженицы. Вдруг крики внезапно стихли, а через некоторое время раздался пронзительный плач новорожденного.
– Готово? Не может быть, родила! – акушерки бросили свои дела и повернулись к молодой матери.
Как повернулись, так и застыли, сраженные наповал открывшимся им отвратительным зрелищем. Да, молодая женщина уже родила. Видно было, что освободившись от бремени, ей сразу полегчало, – она уже не лежала, а сидела на столе и, вытаращив глаза, почему-то шарила под собой обеими руками. Задушенный писк новорожденного младенца доносился откуда-то между ног мамаши. На глазах у оторопевших акушерок роженица дотянулась до собственного последа, ухватила его за длинную, свешивающуюся до самого пола сизую кишку и подняла в воздух, как бурдюк с красным вином. Акушерки качнулись в ее сторону, будто маятники, но с места так и не сдвинулись. А роженица широко разинула рот, опустила туда послед и смачно принялась жевать, чавкая и причмокивая – кишка вульгарно торчала у нее изо рта.
Еще не прожевав, она уже нагнулась за младенцем, но тут самая шустрая акушерка тигрицей бросилась вперед и хотела выхватить младенца у кровожадной мамаши. Ей удалось схватить ребеночка за ножки, но и мамаша ухватила его за головку. Бедное дитя пронзительно вскрикнуло, захрипело и забулькало – пальцы роженицы сомкнулись на тонкой шейке и принялись крутить ее, как решетку семечек. Тут подоспела вторая акушерка и ударила роженицу подкладным судном по спине. Та вякнула и выпустила младенца, но было уже поздно. Тоненькие ножки и ручки новорожденного бессильно повисли, головка свернулась набок, и две капельки крови показались из ушей. Акушерки бросились с мертвым дитем прочь, громко зовя на помощь. У дверей родильного зала одна из них обернулась – роженица сверлила налитыми кровью глазами, и с губ ее капала розовая пена. Последнее, что увидели убегающие акушерки – молодая женщина низко наклонилась над тазом, в который собирали донорскую кровь – послышалось гнусное чавканье.
– Людоедка в родильном зале! – страшная весть донеслась до ординаторской, где дремали на ночном дежурстве доктора. Наспех запахивая халаты, врачи и медсестры мчались в родильный зал. Но они опоздали. Роженицы уже не было в зале. Из дверей по коридору вела длинная цепочка кровавых капель. Бросились по следам. Кровавые следы вели почему-то куда-то наверх. На лестнице обнаружили отпечаток босой ноги людоедки. Следы довели до чердака, а там оборвались. Можно было подумать, что людоедка вылетела в трубу.
Тот час же вызвали милицию. Как всегда, милицейской машины ждали больше часа. Там решили, что сообщение о людоедке ни что иное, как розыгрыш, и поэтому не спешили. Пришлось звонить еще раз. Наконец милиция приехала. Ринулись прочесывать больницу, когда услышали вдруг отчаянные крики из детского отделения. Кричали две молоденькие дежурные медсестры. Они выбежали с перекошенными лицами, в сбившихся набок белых шапочках и измятых халатах.
Оказалось, в детском отделении случилось непоправимое. Под утро обе сестры засыпали на посту, а в палату в это время пробралась людоедка. Она вытаскивала новорожденных из кроваток, вытряхивала из пеленок и скручивала головы, как курятам. Людоедка съела лишь двух или трех младенцев, а передушила более дюжины и набросала в углу целую кучу. Трупики еще не остыли – убийца скрылась только что и не могла уйти далеко. Началась плановая охота.
Так прошел целый день. В холле у парадных дверей оставили дежурить двоих милиционеров. Один из них часам к десяти задремал, а другой мерил шагами вестибюль – взад-вперед, взад-вперед. В этот вечерний час внизу было тихо. Приемные часы закончились, удалось даже выставить разгневанных папаш, которые громогласно требовали выяснить обстоятельства смерти бедных новорожденных и наказать виновных. С верхних этажей доносились крики и рыдания матерей, лишившихся своих чад.
Вдруг милиционеру показалось, что за окном на улице промелькнула чья-то черная тень. Он разбудил напарника, и оба выскочили на больничный двор.
– Смотри, наверно, это и есть людоедка!
– Она самая! Догоняй!
Приземистая женская фигура с большим животом мчалась по алее по направлению к моргу. Откуда она выскочила, сейчас выяснять было уже поздно. Милиционеры кинулись в погоню.
В это время с черного хода больницы вынесли накрытые белой простыней носилки. На них лежала одна из родильниц, только что скончавшаяся – бедная мать не перенесла известия о смерти своего первенца, с нею случился сердечный приступ, и в суматохе врачи опоздали с помощью. Тело уже сносили по лестнице, когда шедшего сзади санитара кто-то толкнул в спину, он опрокинул носилки, и все вместе – санитары, мертвая и носилки – покатились по лестнице. Людоедка упала откуда-то сверху и поехала вниз на носилках, как на санках с горы. Один из санитаров во время падения свернул себе шею и так остался лежать на полу с неловко подвернутой ногой и выброшенной вперед рукой.
Воровато оглядываясь назад, людоедка торопливо зарыскала от одного мраморного стола к другому, приподнимая клеенки, которыми были накрыты мертвые. Она бессовестно сбрасывала покойников наземь, пинала и топтала ногами, шарила по столам и, наконец, нашла то, что так упорно искала. На одном из столов, прикрытые рогожкой, в рядок лежали мертвые младенцы. Людоедка облизнулась и схватила крайнего. Сырое, без соли, усопшее мясо было не очень вкусно, но людоедку терзал зверский голод. Она оторвала и запихала в рот сначала одну скрюченную тоненькую ручку, потом другую, одну за другой оборвала кривые ножки – целый пучок их торчал изо рта людоедки. Смачно прожевав, она выплюнула кости и, ухватив жалкое тельце обеими руками поперек, принялась обгладывать его, как кукурузный початок. Таким образом людоедка расправлялась уже с четвертым младенцем, гора обгрызанных костей под ней росла, когда наверху лестницы появился милиционер с револьвером в вытянутых руках.
– Стой! Руки вверх! – грозным голосом крикнул он.
Нет бы ему сразу стрелять, но он решил взять людоедку живьем. Но как бы не так! Убийца схватила очередного младенца за ножку, но есть не стала, а, раскрутив над головой, пустила по воздуху, ловко сшибив им милиционера с верхней ступеньки лестницы. Милиционер покатился вниз, а в дверях появился еще один, и тоже с пистолетом. И снова – бум-м! Людоедка метала мертвых младенцев, будто бомбочки – два из них уже взорвалось, ударившись о мраморную стену – там осталось два мокрых пятна.
Злодейка кинулась прочь из морга, сломя голову. Путь был открыт, но жадность ее одолела. Сначала она прихватила подмышки пару младенцев, но потом добыча эта показалась ей слишком скудной. Она побросала младенцев и, вцепившись в мертвую женщину, потащила ее за ноги на улицу. За людоедкой бросились было
