Роберт Хайнлайн - Достаточно времени для любви, или жизни Лазаруса Лонга
— Безусловно. Только я подумал… Как насчет «Семи часов блаженства»?
Последовала короткая многозначительная пауза. Наконец старший главный техник проговорил:
— Коллега, а какого ты пола?
— Разве это существенно?
— Наверное, нет. Не возражаю. Прямо сейчас?
— Если вы не против.
— Нет. Вообще-то мне хотелось отправиться к себе, посидеть, а потом на боковую. Поехали ко мне?
— А как насчет Элизиума?
— Не стоит. Блаженство должно быть в сердце. Но спасибо за приглашение.
— Я могу себе это позволить — живу не на жалованье. И могу позволить себе все, что может предложить Элизиум.
— Быть может, в следующий раз, коллега. Мое жилье в клинике вполне комфортабельно, да и ближе гораздо — там мы скинем изолирующие костюмы и переоденемся. Идем ко мне. Мне не терпится. Боже, мне давно не приходилось так веселиться.
Спустя четыре минуты они вошли в помещение, где обитал старший техник, — просторное, полное воздуха и весьма приятное на вид. В уголке гостиной весело приплясывал огонек в фальшивом камине.
— Гардеробная для гостей за этой дверью, душ там же. Слева мусоропровод, справа стеллажи для шлемов и комбинезонов. Помочь?
— Нет, спасибо. Справлюсь.
— Хорошо, крикнешь, если что-нибудь понадобится. Через десять минут встречаемся у камина.
— Хорошо.
Помощник техника явился, затратив на освобождение от спецодежды чуть больше десяти минут; босой и без шлема он казался еще меньше ростом.
Старший техник подняла голову с коврика перед камином.
— А вот и ты. Мужчина! Я приятно удивлена.
— А ты женщина. Очень рад. Но я не могу поверить в то, что ты удивлена. Ты же видела мою анкету.
— Нет, дорогой, — ответила она. — Я знакомилась не с досье, а с выдержками из него. Бюро старательно избегает всяких ссылок на имя и пол кандидата — за этим следят их компьютерные программы. Я не знала и ошиблась.
— А я не пытался угадать. Но я, конечно же, рад. Не знаю почему, но к высоким женщинам у меня особая симпатия. Встань и дай мне посмотреть на тебя.
Она лениво изогнулась.
— Что за вздорный критерий. Все женщины одного роста, когда лежат. Ложись рядом — здесь уютно.
— Женщина, когда я говорю: встань! — значит, надо встать.
Она хихикнула.
— Ты старомоден! — И, протянув руку, дернула его за лодыжку. Не удержавшись на ногах, он плюхнулся рядом с ней. — Так будет лучше. Теперь мы одного роста.
Контрапункт: II
— Как ты смотришь на то, чтобы перекусить посреди ночи, соня? — спросила она.
— Я, кажется, задремал? — пробормотал он. — Было от чего. Действительно, можно и перекусить! И чем же ты меня угостишь?
— Только назови. Если этого у меня нет, то я за ним пошлю. Для тебя — все, что угодно, дорогой.
— Отлично. А как насчет десяти шестнадцатилетних рыжеволосых девственниц? То есть девушек.
— Да, дорогой. Мне ничего не жаль для моего Галахада[10]. Впрочем, если тебе необходимы именно девственницы, времени уйдет больше. Но с чего бы это? Твои психические характеристики не обнаруживают признаков подобных аномалий.
— Отменим этот заказ. Пусть будет блюдо мангового мороженого.
— Как прикажете, сэр. Я сейчас же пошлю за ним. Но персиковое мороженое можно подать немедленно. Искушений подобного рода мне не доводилось испытывать с шестнадцати лет. Как это было давно.
— Пусть будет персиковое. Действительно, наверное, это было очень давно.
— Смени-ка тему, милый. Ложкой есть будешь, или мне размазать его тебе по лицу? Не то искушение. Я, как и ты, прошла одну реювенализацию, но выгляжу моложе.
— Мужчина должен выглядеть зрелым.
— А женщина молодой — так и есть. Но я знаю твой календарный возраст, мой Галахад, — я младше тебя. А знаешь, как я это выяснила? Я узнала тебя сразу же, как увидела. Я помогала реювенализировать тебя, дорогой — и очень этому рада.
— Черт знает, что ты говоришь!
— А я рада, дорогой. Такая приятная неожиданность. Клиента редко видишь снова. Галахад, а ты понимаешь, что мы еще не прибегли ни к одному шаблонному способу совместного блаженства? Но мне не жаль. Такой радости и бодрости, как сейчас, я не испытывала многие годы.
— И я тоже. Разве что персикового мороженого но хватает.
— Свинья. Животное. Чудовище. Я тебя выше. Повалю и наброшусь. Сколько ложек, дорогой?
— Клади, пока рука не устанет; мне потребуется много, чтобы восстановить силы.
Он последовал за ней на кухню и сам разложил мороженое.
— Простая предосторожность, — пояснил он. — Это чтобы мне его на лицо не намазали.
— Ну-ну, не нужно! Неужели ты считаешь, что я и впрямь способна поступить так с моим Галахадом.
— Иштар[11], тебе нельзя доверять. Могу предъявить тебе свои синяки.
— Глупости! Я была так нежна с тобой.
— Ты не знаешь собственной силы. И ты выше меня, как уже сама говорила. Мне следовало бы назвать тебя не Иштар, а… кстати, как ее звали? Царицу амазонок в мифологии старого отечества.
— Ипполита, дорогой. Но в амазонки я не гожусь, как раз из-за того, чем ты только что восхищался… совсем как ребенок.
— Жалобы? Хирурги все недостатки устранят за десять минут и даже шрама не оставят. Не беда, «Иштар» тебе подходит больше. Но есть тут какая-то несправедливость.
— Какая, дорогой? Давай сядем перед камином и закусим.
— Хорошо. Значит, так, Иштар. Ты говоришь, что я был твоим клиентом, и знаешь оба моих возраста. Значит, логично предположить, что ты знаешь и мое имя в регистре и Семью… можешь припомнить и кое-что из генеалогии, раз ты изучала ее для реювенализации. Но мне правила «Семи часов» запрещают даже спрашивать твое имя. В итоге мне остается звать тебя «той высокой блондинкой, в чине старшего техника, которая…
— У меня еще хватит мороженого, чтобы залепить твою физиономию.
— …разрешила мне называть себя именем Иштар и провела со мной семь самых счастливых в моей жизни часов». И теперь они близятся к концу, а я даже не знаю, позволишь ли ты мне сводить тебя завтра в Элизиум.
— Галахад, у меня никогда еще не было такого удивительного кавалера, как ты. И тебе незачем уходить домой через семь часов. Кстати, Иштар — это мое официальное имя. Но если ты еще раз упомянешь мой чин во внеслужебной обстановке, тут же обзаведешься синяком — обещаю.
— Грубиянка. Я трепещу. Но все-таки мне следует уйти вовремя, чтобы ты могла выспаться перед дежурством. Неужели тебя и в самом деле зовут Иштар? Неужели я получил пять тузов, когда мы давали друг другу имена?
— Да и нет.
— Это ответ?
— У меня было прежде имя из тех, что приняты в Семье, но я его не любила. Но вот данное тобой имя настолько восхитило меня, что, пока ты спал, я обратилась в архивы и приняла новое имя. Теперь я Иштар.
Он уставился на нее.
— Правда?
— Не пугайся, дорогой. Я не стану тебя ловить, даже синяка не поставлю. Дело в том, что я совершенно не домашний человек. Ты бы удивился, если бы узнал, как давно у меня в последний раз был мужчина. Можешь уйти, когда захочешь, — ведь ты обязался пробыть со мной лишь семь часов. Но это не нужно. Завтрашнее дежурство мы оба пропускаем.
— Да? Почему… Иштар?
— Я позвонила и вызвала на завтра резервную бригаду. Надо было сделать это пораньше, но ты так увлек меня, дорогой. Завтра старейшине мы не нужны. Он крепко спит и не заметит, как день пройдет. Но я хочу присутствовать при его пробуждении, поэтому изменила расписание дежурств и на следующий день — возможно, нам придется задержаться на работе — все будет зависеть от того, в каком состоянии он проснется. То есть мне придется. Я не настаиваю на том, чтобы ты провел со мной две или три смены.
— Раз ты можешь, значит, и я могу, Иштар. Кстати о твоем чине, о котором ты запретила упоминать… На самом деле он у тебя еще выше. Так ведь?
— Если и так — я ничего не подтверждаю. И запрещаю тебе даже думать об этом. Если ты хочешь работать с этим клиентом.
— Фью! У тебя действительно острый язык. Разве я это заслужил?
— Галахад, дорогой, прости. Когда мы на дежурстве, я хочу, чтобы ты думал только о клиенте, а не обо мне. Но после работы я Иштар — и ничего более. У нас не будет другого такого случая. Работа может затянуться и сделаться в высшей степени утомительной. Поэтому не стоит нам сердиться друг на друга. Я просто хочу сказать, что у тебя — у нас обоих — до дежурства еще больше тридцати часов. И если хочешь, я буду рада видеть тебя здесь все это время. А хочешь — уходи, я улыбнусь тебе и не буду жаловаться.
— Я говорил уже, что не хочу уходить. Я просто не хотел мешать тебе спать…
— Не помешаешь.
— Час потребуется, чтобы найти свежий комплект сменной одежды, одеться, пройти обеззараживание. Надо было бы прихватить все с собой, но я же не знал…
