Алексей Корепанов - Найти Эдем (Сборник)

Он зачем-то натянул футболку и, так и не разгибаясь, очень осторожно покинул балкон. Медленно закрыл балконную дверь и сел на пол, не в силах справиться с дрожью.

— Спо…койно, Ви…тя, спокой…но… — прошептал он и замер, услышав женский визг, донесшийся с улицы.

«Они сюда не доберутся… Господи, кто-то же их должен был заметить!.. Они меня не найдут… Спокойно, Витя…»

Мыслей было теперь слишком много, они теснили друг друга, ускользали и возвращались, мешая действовать. Он так ничего и не успел предпринять, и когда запертая входная дверь с шумом упала на пол прихожей, продолжал сидеть у балкона, обхватив колени руками. Кубообразная голова без лица просунулась в комнату, огромное белое тело перегородило дверной проем. Он выставил вперед собой ладони, пытаясь защититься от летящей светлой нити, почувствовал мгновенный жар — и провалился в темноту, растворившую сознание.

2

…Безликие гиганты в белых плащах бродили по городу, перешагивая через дома, настигая и топча удирающие автомобили, и огромными кувалдами с грохотом били по крышам, вгоняя в землю перекосившиеся крошащиеся стены…

Этот грохот заставил Виктора открыть глаза. Приподнявшись на локте, он обнаружил неподалеку знакомого парня с лопатой. Парень с размаху молотил своим инструментом по облицованной дымчато-белым кафелем стене, плавным изгибом переходящей в сводчатый потолок, и яростно, со всхлипом, приговаривал:

— Я т-те, бляха, покажу!.. Я т-те, бляха, покажу!..

— Кончай уродоваться, — посоветовал кто-то из-за спины Белецкого, и в словах этих, казалось, заключалась некая магическая сила, потому что черенок лопаты с треском раскололся и сосед Белецкого по подъезду вынужден был прекратить свое шумное занятие.

Виктор поднялся, ощущая легкую слабость в ногах. Голова немного кружилась, словно после трех бутылок пива, но в общем самочувствие было вполне нормальным. Он вспомнил предыдущие события и к нему вернулся страх, смешанный с радостью. Он радовался тому, что остался жив, и нет вокруг никаких белых чудищ с квадратными головами, и не рассекают воздух странные светлые нити…

Обширное помещение, в котором он находился, показалось ему похожим на станцию метро: гладкий пол, белые, холодные на вид стены, высокий белый потолок. Только в отличие от станций метро, тут не было ни туннеля для поездов, ни ведущего наверх эскалатора. И никаких дверей, ворот или хотя бы маленькой калитки. В зале было светло, хотя источника света Виктор не обнаружил. Зал был похож не просто на метро, а на метро времен Великой Отечественной из старых кинофильмов, потому что повсюду сидели, лежали и бродили люди. Кое-кого Виктор узнал: мужиков, собирающихся по вечерам у гаражей на доминошно-самогонные мероприятия; двух соседей по площадке мужчину и женщину; высокую грудастую девицу, которую он, спеша на работу, встречал в любую погоду выгуливающей огромного мохнатого пса. Лежащие, видимо, еще не пришли в себя, а те, что сидели и бродили, растерянно разглядывали странный зал. Белецкий на глаз определил, что в зале находится человек сто-сто двадцать. Многие, как и он сам, были в домашней одежде: мужчины в спортивных брюках и майках или и вовсе без маек, женщины в халатах, а одна сидела сгорбившись, обмотав бедра полотенцем и прикрывая голую грудь сложенными крест-накрест руками.

«Взяли прямо из ванной, — подумал Белецкий, сочувственно глядя на ее испуганное моложавое лицо. — Похватали нас, как лиса цыплят…»

Однако он уже успел определить, что похватали не всех. Потому что среди соседей по городской окраине, очутившихся вместе с ним в плену неизвестно у кого, он не обнаружил ни одного ребенка или подростка, и ни одного пожилого человека. Все присутствующие были в возрасте примерно от двадцати до сорока-сорока пяти лет. Это давало кое-какую пищу для размышлений. Виктор почувствовал, как ожила, зазвенела в нем журналистская струнка, и с нетерпением, хотя и не без тревожного замирания сердца, ожидал дальнейшего развития событий.

— Повязали, значит, козлы недоделанные, и радуются, — вновь раздался за спиной Белецкого тот же голос, что советовал парню с лопатой «не уродоваться». — Е-мое, какие-то жидовские штучки!

Белецкий обернулся и наткнулся на злой взгляд коротко стриженного босоногого смуглого парня с плечами штангиста, сидящего по-турецки и уже заплевавшего весь пол вокруг себя. Парень был одет в красно-синий добротный спортивный костюм.

— Что, скажешь, не так? — прищурившись, спросил он Белецкого.

Виктор пожал плечами и отвернулся. Для более-менее основательных версий пока не хватало исходных данных. Хотя почти не оставалось сомнений в одном: летающие черные диски вряд ли были самолетами нового образца, которые использовали для вторжения в страну недружественные соседи или какие-нибудь международные террористы-фундаменталисты. Белые страшилища, словно вылезшие из экранов телевизоров, не очень-то походили на воздушных десантников. Земных десантников. И оружие их (если это было оружие) никак не вписывалось в один ряд с «калашниковыми» или «узи». И если только черные диски не были пришельцами из неких параллельных или перпендикулярных миров, разговоры о которых частенько и на полном серьезе велись в разных газетах и журналах, потакающих читателям-любителям всяких найтаинственнейших тайн, то оставалось, пожалуй, единственное предположение: эскадрилья пришла из космоса. Вторжение и захват землян из разряда полумистических-полуфантастических историй перешли в разряд реальности.

«А система ПВО и ухом не повела», — подумал Виктор.

Но цель? Какова цель? Для чего их перенесли в этот зал без окон и дверей? И где находится этот зал? На Земле? На Луне? Или где-нибудь в окрестностях Сириуса? И что все-таки с ними собираются делать? Не дай Бог, если и впрямь — куриный супчик…

«Жидовские штучки… — Виктор невесело усмехнулся. — Если бы жидовские, уж как-нибудь разобрались бы. Неизвестно чьи штучки — а это, возможно, гораздо хуже».

— Да что же это такое? Что же это они с нами делают, изверги? вскочив, заголосила пышнотелая женщина в длинном ярко-красном халате. (Белецкому ее голос был знаком по гастроному, где она частенько скандалила в очередях.) — У меня же Ленка одна на улице осталась!

Ее визгливый крик словно всколыхнул всех запертых в зале, послужив сигналом к началу всеобщего гвалта. Зал почти мгновенно ожил, зашумел, пришел в движение. Со всех сторон зазвучали возмущенные и испуганные голоса, оханье, плач и истеричные матюги. Стучали кулаками в стены, пытались проломить пол, грозили кулаками потолку. «Пидоры гнойные, доносилось до Белецкого. — Они же нас уморить собираются…» «Выпустите меня отсюда! Мамочка моя родная, за что? Выпустите-е!» «Вот вам ваша самостийность, добрались, господа! Прилетают какие-то и хватают…» «Эй, вы, сволочи, а ну, открывайте! Открывайте, подлюки!..» «Это нам за все прегрешения наши…» «Да ведь это камера, газовая камера. Сейчас газ пускать начнут…» «Кровь высасывать будут…» «Вот вам ваша самостийность…» «Ой-ей-ей, дышать уже нечем…» «Допрыгались, скотины, со своей демократией…»