Борис Лапин - Фантастика-1975,1976

Почему же с первой публикации И.Варшавский занял прочное и необходимое место в советской фантастике? С одной стороны, это, разумеется, объясняется тем, что он писал хорошие рассказы, и читатели (а до них и редакторы) сумели оценить их по достоинству. Если бы это было не так, то обо всем остальном продолжать разговор не имело бы смысла. Но были и причины другого порядка, которые обусловили расцвет научной фантастики в первой половине 60-х годов.

Это было время, когда научно-техническая революция, выйдя из младенческих пеленок, стала показывать, на что она способна. Результаты оказались ошеломляющими: атомные электростанции, быстродействующие ЭВМ, раскрытие структуры ДНК, запуск первого советского спутника, затем бессмертный полет Юрия Гагарина, затем первые образцы лунного грунта, доставленные на Землю и многое-многое другое.

Успехи науки с новой остротой заставили размышлять о путях развития человечества, о предназначении человека, с возможностях и пределах познания…

Особенно жаркие споры вспыхивали тогда вокруг проблемы искусственного интеллекта. На страницах научно-популярных, а часто и вполне научных изданий были не в редкость статьи, авторам которых казалось: еще немного — и будет создан искусственный мозг, превосходящий по всем показателям человеческий. Что же тогда останется на долю человека, да и нужен ли он будет вообще, это уязвимое дитя природы? И действительно, если цель — голое познание, то вполне уместно заменить человека более совершенными созданиями, лишенными человеческих недостатков и слабостей.

Хотя прошло не так уж и много времени и хотя мы и сами были свидетелями и участниками этих споров, их горячность сейчас может породить улыбку. Но тогда защита человеческого первородства была естественной и необходимой. А вспомним, например, сражения за «ветку сирени в космосе» или ту страсть, с какой опровергали видные деятели культуры заявление инженера Полетаева о том, что ему-де не нужен «Блок и Бах»…

И если бы дело касалось только философских материй… Но достижения научно-технического прогресса не только радовали и восхищали, но и смущали, но и тревожили, но и пугали. Приходилось (и сейчас, конечно, приходится) думать не только о том, как развивать, но и как обуздать науку, чтобы она ненароком не превратила бы нашу голубую и зеленую планету в пояс астероидов. А это был уже спор, далеко выходящий за рамки чисто литературных и чисто научных интересов.

И вот в этот-то кипящий котел с головой окунулась научная фантастика, которая давно уже подготавливала людей к подобного рода обсуждениям, а теперь просто-таки оказалась незаменимой. Освобожденная от научной строгости, она смогла более свободно, более многосторонне и более доступно, чем трактат и монография, «проиграть» сотни и тысячи всевозможных злободневных вариантов, даром что действие большинства из них происходит через сотни лет и за сотни парсеков. И самое главное — фантастика (я имею в виду ее лучшие образцы) занималась вовсе не утилитарными приложениями науки: она изучала человека, его поведение в изменяющихся условиях, возможность приспособиться к ним и не только приспособиться, но и стать хозяином преображенного мира.

Не вспомнив всего этого, мы не сможем оценить своеобразие того места, которое заняли в нашей фантастике «несерьезные» на первый взгляд рассказы И.Варшавского.

Произведения «серьезных» фантастов, как говорится, взяли быка за рога, заговорив о самых насущных, самых глобальных заботах века НТР, которых «обычная» литература тогда вовсе не замечала, а сейчас если и начинает замечать, то самым робким образом. Наша фантастика была захвачена необозримыми перспективами, открывающимися перед человеческим разумом. Что же касается западных фантастов, то они были всерьез озабочены намечающейся всеобщей автоматизацией, могущей, по их мнению, нанести основательный ущерб духовному развитию человечества, а то и покончить с этим самым духовным развитием вовсе.

И тут И.Варшавский засмеялся, откровенно засмеялся над тем, что у иных фантастов вызывало лишь священный трепет. Иногда он смеялся весело, как в рассказе «Роби», иногда грустно, как в «Молекулярном кафе», но всегда остроумно и беспощадно, если только этот эпитет приложим к такому тонкому понятию, как юмор.

Но не получается ли здесь противоречия? Не мы ли сами восторгаемся победами человеческого разума и тут же хвалим автора, который позволяет себе непочтительно отзываться хотя бы о той же кибернетике. Ни малейшего! Не над кибернетикой смеется И.Варшавский, а над ее неразумными апологетами, над «неумеренным стремлением все кибернетизировать». «Я не верю, — писал он в маленьком предисловии к «Молекулярному кафе», — что перед человечеством когда-нибудь встанут проблемы, с которыми он не сможет справиться… К счастью, здесь полемику приходится вести не столько с учеными, сколько с собратьями-фантастами… Думаю, что в таких случаях гротеск вполне уместен, хотя всегда находятся люди, считающие этот метод спора недостаточно корректным».

Автор скромничает, спор шел и с учеными. Прошло с тех пор лет десять, и все встало на свои места, «а сами кибернетики заняты более насущными делами», как писал И.Варшавский уже в 1972 году. Но его рассказы остались не только памятником задорных споров тех лет, хотя и это само по себе немаловажно. Утеряв несколько в сиюминутной направленности, они приобрели более обобщенный, более глубокий смысл. Точнее, не «приобрели», конечно, он был и раньше — этот второй слой, просто, со временем он стал проступать более явственно.

В то время такие рассказы, как «Роби», «Вечные проблемы», «Конфликт», «Перпетуум мобиле», «Гомункулюс» и т. п., воспринимались и вправду прежде всего как живое слово в полемике. Позволю себе процитировать собственную рецензию на сборник «Молекулярное кафе»: «Разве не угадываются тезисы иных участников споров о возможностях кибернетики в весьма убедительных и потому особенно смешных доказательствах невозможности существования органической жизни, которые произносят достопочтенные автоматы класса «А» с трибуны местной научной конференции («Вечные проблемы»)? За два миллиона лет работы успели позабыть, что сами они всего лишь потомки автоматов «самого высокого класса», когда-то оставленных людьми с целью сохранить следы человечества на покинутой планете». Так было написано в 1965 году; я перечитал «Вечные проблемы» сегодня и увидел в них еще и блестящую пародию на «научное» пустословие, издевательство над нетерпимостью, высокомерием, зазнайством, и не только в ученой среде.

Должно быть, нынешние читатели и вправду не ощутят в полной мере памфлетной направленности рассказа «Роби», хотя проблема кибернетических «слуг» вовсе не снята с повестки дня. Самоуверенный и даже наглый Роби, доставляющий столько лишь на первый взгляд забавных неприятностей своему хозяину, может быть, принесет нам нынче утешение, заставив рассмеяться в сходных житейских ситуациях, не имеющих ни малейшего отношения к роботехнике. И прежде всего потому, что в Роби воплотились многие человеческие черты, отрицательные, понятно, но, честно сказать, не лишенные известного обаяния.