Олег Языков - Хождение за три неба

Король с надеждой посмотрел на меня покрасневшими глазами.

— Либо…

— Либо сумеет начать переговоры и умрет по их окончанию. Как только факел выйдет из его мозгов…

Глава 9

Я отправил четырех психов из столицы к месту переговоров кавалерийским конвоем. По времени это было довольно быстро. Сумасшедшие — почтовой каретой, а эти казаки — на своих четырех. Суток трое всего. И все довольны. Особенно я. Возиться с неадекватной делегацией королевства мне не хотелось. Я им не таксист, на Шарике развозить всяких ораторов. Жириновские местные… Вот бы кого я с удовольствием привлек! Сам бы под ручку к факелу притащил. Но есть опасение — Вервольфович заговорит демона, однозначно! Он сам его с ума сведет. Я представил себе главного демократического либерала страны, вещающего в Думе с демоном за плечами — и ничего, ни испуга, ни негодования, ни удивления… Даже мурашки по спине не пробежали! Видимо, привык к тому, что сын специалиста по внесению удобрений в землю давно уже не говорит сам. Он успешно продает свою глубокую глотку. Кому ни попадя, кто больше тугриков отсыплет, кто большую чушь сморозит. Местным до него, как омару до Китая раком… Не та школа, не тот класс. Вот поэтому пусть трясутся в карете. Достали они все меня своими слюнявыми мордами. Я и так уже влез в это болото по самую шею. А как все хорошо начиналось! Бац — фляга с вином! Бац, бац — золото-бриллианты разные! Бац — приглашение повизитировать на природе, одуванчики понюхать… И в конце концов — бух! Прямо в лобешник — война у нас тут, милорд. Вы уж выручайте…

Я с раздражением задернул молнию на сумке. Гадство! Вот, полюбуйтесь, ноготь сломал. Не-е-т, пора заканчивать эту бодягу. Меня котишка на Незадаче ждет, мне с ним интереснее, чем с местным бомондом. Вот, опять! А-а, ну этого я хотя бы ожидал.

— Маркграф Ниссурский с сыном, милорд!

Я тяжело вздохнул.

— Давай, Шурка, запускай этого филателиста… Сам не уходи, побудь тут, на подхвате. Долго я с ним возиться не намерен.

Сурово стуча высокими сапогами по дорогому паркету, в комнату зашли двое. Шляпы в руках, уже хорошо — и мне не надо никаких антраша делать.

— Милорд… милорд… — два коротких кивка. Кто сказал, что этот парень сумасшедший? Вполне нормальный парень, молодой, небритый, волосы слежались под шляпой, воротничок рубахи несвежий. Вот только взгляд его сразу настораживает. Старательно избегающий вас, и с дымкой какой-то…

— Что привело вас ко мне, господа? Впрочем, я рад! Фенрих, распорядитесь насчет завтрака…

— Милорд, завтрак может и подождать! Я к вам прямо от короля. А к нему я прямо с кареты. Дело не терпит отлагательств! Умоляю вас, милорд, спасите моего сына!

— Спокойно, спокойно, граф! Тьфу ты! Маркграф, конечно. Я не лекарь, я не могу спасти вашего сына. Единственно, что я могу, это взять его на встречу с определенными лицами… сущностями. Но я не несу никакой ответственности за результат. А он может быть самым непредсказуемым… Да что вилять и недоговаривать — летальным он может быть! Знаете, что это такое, мосье Ниссурский? И ваш король хорош, мы же говорили с ним! Это должно быть его решение…

— Вы об этом, милорд? — филателист из Ниссура протянул мне скрученный пергамент королевского патента. Лицо, о котором в нем шла речь, старательно шарило взглядом по углам.

— Алессандро, примите… — Шурка взял патент, пробежал его глазами, повернулся ко мне и молча кивнул. — Ну, так в рамках изложенного, граф… Простите, маркграф…

— К черту титулы! — прохрипел граф-маркграф. Лицо его налилось кровью, он раздраженно дернул рукой и содрал с кружевного воротника какую-то заколку. Она в напряженной тишине громко запрыгала по паркету. Все невольно проводили этот кусочек золота глазами. — Король дал мне надежду, милорд, а вы не даете и этого!

Я утвердительно покивал головой.

— Да, не даю… Потому, что сам видел, как оно бывает. Не буду вас обманывать, маркграф Ниссурский, мы подготовились на этот раз как могли. Но у вас тут даже Госстраха нет… Прошлый раз все закончилось смертью пяти кукол. И нет никакой уверенности, что на этот раз будет все иначе…

— А этот ученый? Путешественник? Он же выжил? И… излечился… — голос владетеля марки сел и затих.

— Да, излечился. Это не совсем так, но по факту выглядит похоже. Видите ли, вы недаром назвали его — «ученый». Это предполагает определенным образом развитый и дисциплинированный мозг. Мозг ученого, способный быстро и плодотворно работать, принимать мгновенные и единственно верные решения. Я не знаю, что с ним случилось, почему он заработал неправильно. Я не врач, но этот ученый не упустил тех мгновений, поверьте, очень коротких мгновений, когда в его мозги проник демон, и в них что-то щелкнуло и на миг прояснилось. Он сумел вернуть себе в тот краткий миг свое «я», свою личность. Но это не прошло бесследно. Насколько я понял, ученый был так перепуган, так ошеломлен всем тем, что с ним произошло, что по сути дела бежал от реальности, от своих воспоминаний. И я не дам и ломаного гроша, что это не повторится с ним вновь…

— Мне плевать на его страхи, милорд! Он излечился, вот и все, что мне нужно! Вот королевский патент, возьмите моего мальчика с собой! Я засыплю вас золотом по колени… по пояс, по самую шею, только верните мне его здоровым…

— Не нужно меня никак засыпать! Вы, между прочим, не первый. Впереди вас стоит король, он многим мне обязан и еще не начал платить по счетам. Дойдет дело и до них… А по вашей просьбе все решено — король своим патентом направляет вашего сына на переговоры. А там — как получится… Либо грудь в крестах, либо голова в кустах. И что-то мне подсказывает, что голова в кустах — это не самое страшное…

— Отдать свою жизнь за короля — гражданин Ниссурский гордо вздернул свой небритый старческий подбородок, — это обязанность воинов нашего рода! Но мальчик лишен и этого. — Подбородок горестно пошел вниз. — Это не самый плохой вариант в нашем случае, милорд, не самый плохой… Мой сын лишен и этого! Он обречен на вечное заточение и забвение… Я, маркграф Ниссурский, делаю свой выбор владетеля и отца и принимаю всю ответственность за судьбу моего сына на себя…

Говоря так, маркграф привычно вынул платок и вытер струйку слюны с краешка рта парня.

— …Он либо вернется ко мне здоровым, либо падет на поле боя как воин, и будет оплакан и погребен с честью!

Я пожал плечами.

— На лесной опушке он падет… Впрочем, это я так, не обращайте внимания. Ну, что ж — решение принято, мосье Ниссурский. Вас известят о дальнейшем.

В лагере кавалеристов ничего, считай, и не изменилось за это время. Так же, позванивая уздечками, уходили на маршруты усиленные патрули, так же дымился костер, на котором стояло несколько закопченных котлов, пахло портянками и лошадиным потом.