Ник Горькавый - Теория катастрофы

— Спасибо за лестный отзыв о моей статье. Но я не могу работать на вас — моя семья принадлежит к Южному союзу… Мой отец занимает высокое положение в администрации короля Юровинга. Его репутация пострадает, если я стану работать на Северных.

Никки кивнула, пристально глядя на Билла.

— Я это понимаю, но давайте сначала уточним один момент… Ваша работа, очевидно, была рассмотрена сетевыми аналитиками и Южных династий. Она не привлекла достойного внимания, потому что вы не указали в статье способа определения резонансных частот, без чего ваш метод оказывается лишь маловероятной теоретической идеей без перспектив практического выхода. Но мой умный кибераналитик предположил по некоторым признакам в тексте, что вы знаете этот способ, но пока не опубликовали его. Так ли это?

Билл помолчал, но решил ответить честно:

— Да, это так, у меня есть идея, как находить резонансные частоты.

Никки облегчённо выдохнула и откинулась на спинку кресла.

— Отлично!

Но ничего отличного затем не последовало. Никки долго убеждала юношу, сулила ему очень многое. Но Билли трусил, а Вильям хорошо понимал, что его поступок потрясёт отца, мать и старших братьев, которые тоже рассчитывали на карьеру у Юровинга и его союзников. Его родные станут отщепенцами среди аристократии Южных.

Что получится из сделки с такой юной и несолидной королевой? Ещё непонятно, а риск — очевиден. Поступиться достигнутым положением семьи среди Южных ради обещанных благ среди Северных — это значит погнаться за призрачным журавлём в небе, выпустив реальную синицу из рук. Да и предателей никто не любит — ни Северные, ни Южные.

Разговор зашёл в тупик.

Любопытный Билли нарушил паузу:

— А зачем такая секретность? Вы чего-то боитесь?

— Я — нет, — ответила Никки. — Меня ждут за дверью два охранника, а на крыше — хорошо вооружённый корабль. Эта секретность — для ВАШЕЙ безопасности. Я делаю тоже самое, что и Южане — перетягиваю на свою сторону талантливых людей с их открытиями. Если мне это не удаётся, — как в вашем случае — то я просто расстраиваюсь. Если же это не удаётся Южным, то они могут убить строптивого человека.

— Не может быть! — воскликнул ошеломлённый Билл.

— Может. Эти идиоты сами разрушают своё будущее. Они тайно убили космического геолога, друга моего отца… Отец не смирился с его смертью, после чего убили и его. Смотрите… — Никки оттянула воротник чёрного свитера и показала ленточку ожерелья. — Я ношу это не для красоты — это компьютер, управляющий нейропротезом в моей сломанной шее. Я чудом выжила при нападении Южных на корабль моих родителей.

Юноша поражённо молчал.

Никки вздохнула и встала из-за стола.

— Если к вам придут вербовщики Южных с предложением продать им идею резонатора — настоятельно советую сразу соглашаться. Потому что в случае отказа вы сильно рискуете… И молчите о нашей встрече — если они узнают, что я с вами пыталась договориться, то ваше положение станет предельно опасным… Спасибо, что пришли.

Королева Николь кивнула Биллу и усталой походкой направилась к выходу.

Вильям буркнул вслед обиженным басом: «Ваше величество, я не авантюрист, а взрослый человек!»

Но тут наглый юнец Билли врезал взрослому Вильяму по шее, вырвался на волю и крикнул королеве-подростку тонким, срывающимся голосом:

— Никки, постойте!

Взаимоотношения старшего и младшего Дитбитов были холодней некуда. Поэтому младший Дитбит удивился, когда на экране его комнаты неожиданно появился Дитбит Старший. Отец сразу заявил:

— Не ходи в Шрёдингер всю ближайшую неделю.

— Почему? — нахмурился принц.

— Потому что я тебе приказываю!

— Ты опять что-то затеял, отец?

— Не твоё дело. Тебе достаточно следовать моему приказу: не бывать в Шрёдингере в ближайшие семь дней.

И отец, не слушая возражений, отключился.

Младший Дитбит в ярости закричал, схватил стакан, стоящий на столе, и бросил его в стену. Томатный сок выплеснулся на окно рыхлыми красными каплями, а опустевший стакан сбил с полки робота, которого принц сконструировал на экзамене по роботехнике.

Робот, загремев, упал к ногам принца.

Дитбит попятился — лежащий ничком робот ознобно напомнил мёртвое тело.

На последнюю в семестре лекцию по астрономии, профессор Дермюррей пришёл сердитый и краснолицый, размахивая руками так, что фалды пиджака всё время вспархивали над его массивным задом в тщетных попытках улететь.

— Сегодня мы познакомимся в высшей мере таинственными арками Нептуна.

На большом экране аудитории появилось изображение голубого Нептуна и окружающего его узкого колечка с тремя странными длинными утолщениями.

— Я долго работал над этой космической загадкой, — пафосно изрёк профессор Дермюррей. — И сегодня я вас познакомлю с последней моделью арок — поверхностно, конечно, — эта теория слишком сложна для тупиц.

Джерри проворчал:

— Я понимаю, что им разрешено с нами не церемониться, и профессор Ван-Теллер с нас тоже сбивает спесь, но делает он это как-то по-другому…

Профессор поставил на кафедру большой стакан с ядовито зелёным напитком и отвернулся, чтобы повесить пиджак на вешалку. В это мгновение в дверь влетела маленькая птичка, какнула белой горошиной в стакан профессору и умчалась.

Дермюррей повернулся к замершему залу, почесался, похмыкал, подозрительно посмотрел на непривычно тихих студентов и сделал крупный глоток из стакана. Потом поставил стакан назад и гаркнул:

— Приготовились думать, тунеядцы?

И профессор принялся рассказывать об открытиях арок Нептуна, но в необычном для него живом стиле, размахивая руками и часто щёлкая широкими подтяжками по солидному животу.

— Дикие люди двадцатого века знали о существовании колец только вокруг Сатурна. Небесные механики предсказали, что в марте 1977 года планета Уран, ползущая по небу, загородит собой яркую звезду. «Отлично! — закричали космические метеорологи. — Мы просветим этой звездой уранианскую атмосферу.» Они бросились к своим телескопам, а самые счастливые астрономы забрались в огромный деревянный самолёт с здоровенной дыркой в крыше. Они обрадовались дырке и просунули туда телескоп диаметром в три фута. Отмечу для неучей, что орбитальных обитаемых обсерваторий тогда ещё не было. Согласно берестяным летописям — не из-за отсутствия космических ракет, а из-за поголовной физической хилости учёных двадцатого века, не выдерживающих тестов на кофемолках… тьфу!.. центрифугах. Перегрузки, которые легко переносил любой военный лётчик, оказались непосильным бременем для учёных. Половина умников погибала на центрифуге, остальные полностью теряли учёные способности. Видимо, проблема состояла в особом устройстве мозга учёных — слишком мягкого и жидкого для тогдашних ускорений космических ракет. Поэтому в космос попадали не мягкоголовые учёные, а военные с жёсткими мозгами — им летать было скучно, зато безопасно.