Джеймс Херберт - Гробница

Холлоран почувствовал, что силы покидают его. Он пошатнулся, словно от сильного удара, и обернулся кругом, оглядывая просторное подземелье.

Боковым зрением он заметил, как тела неизвестных созданий мелькают меж каменных идолов, прячась в тени, - они подходили все ближе, чтобы напасть на него. Но стоило ему перевести свой взгляд в ту точку, где только что извивалась чудовищная тварь, как четкие контуры фантастической фигуры расплывались, и она превращалась в чуть заметное туманное облачко.

Он почувствовал странную тяжесть в голове, словно его виски тесно сжал стальной обруч. Ему показалось, что тысячи тонких змеистых щупалец проникают в его мозг, парализуя волю, связывая мысли.

Он сжал руками ноющие виски и встряхнул головой, желая избавиться от неприятных ощущений. И тотчас же ссутулился, как будто его собственный вес стал для него непосильной тяжестью. Кора шагнула к нему, но невидимые руки удержали ее, ухватившись за легкую одежду - халат распахнулся, обнажив плечи и грудь, залитые кровью. Она закричала, пытаясь вырваться из цепких объятий, но Холлоран не слышал ее крика.

Собрав остаток сил, он шагнул вперед - сейчас ему хотелось только одного: помочь девушке; он совершенно забыл о своих собственных страданиях, когда смотрел на бьющуюся в руках невидимого врага Кору. Но невидимые щупальца, парализующие его мозг, зашевелились и заставили его опуститься на мокрый пол.

Он не слышал стонов девушки. Но хриплый смех Клина терзал его, врезаясь в мозг, словно тупой бурав.

Этот дребезжащий звук вызвал у Холлорана новый приступ бессильного гнева - казалось, Клин дразнил его, издевался над ним, мучил его, освобождая из самых темных глубин его души кошмарные образы - чудовищные и устрашающие, порожденные слепой злобой; отвратительные и непристойные, словно живые слепки его худших пороков. Все самые низкие чувства вдруг с новой силой воскресли в нем, подчиняясь воле того, кто обладал древней, могучей силой - тайным искусством Каббалы, - Феликса Клина...

Но где же он? "Где" Клин?!

- "Где же еще ему быть, как не "в тебе самом", - ответил беззвучный шепот, раздавшийся прямо в его мозгу.

- Не может быть! - воскликнул Холлоран, сжав голову обеими руками, чтобы больше не слышать этот тихий, вкрадчивый голос.

- "Тем не менее это так!"

Послышался знакомый торжествующий смешок.

- "Я могу быть везде, где только пожелаю. Разве я не продемонстрировал себе свои возможности во время нашей первой встречи?"

- Я могу помешать тебе!

- "Можешь? Что ж, попробуй", - отозвался Клин, не скрывая насмешки.

Холлоран почувствовал невыносимую боль - казалось, его глазные яблоки изнутри кто-то жжет добела раскаленным железом. Он склонился к земле, колени его согнулись сами собой.

- "Ну, как? Больно? Я могу сделать еще больнее. Ты заслужил более тяжкие муки."

Холлоран поднял глаза - Клин стоял совсем рядом, повернувшись к нему лицом; глаза медиума были закрыты, обагренные кровью руки прижаты к груди. Его голова, торчащая из тесного ворота черной мантии, представляла собой жуткое зрелище - кожа почти сошла, и лицо превратилось в сплошную кровоточащую рану. Он стоял, шатаясь, и тени, протянувшиеся к нему из темных ниш - нет, нечто "большее", чем тени - извивались вокруг него в причудливом танце. Клин широко раскрыл рот в беззвучном крике, а его черты были искажены гримасой боли.

- Слишком поздно! - крикнул ему Холлоран. - Ты слишком слаб. Твои силы уже не те, что прежде.

Произнося эти слова, Холлоран почувствовал, как утихает боль и разжимается стальной обруч, стиснувший его виски. Но через несколько мгновений боль нахлынула с новой силой.

- "Ты ошибаешься, Холлоран", - прошептал внутренний голос. - "Вся проблема заключается в том, что я еще не решил, сразу ли я прикончу тебя, или помучаю некоторое время, чтобы вполне насладиться твоим страхом, твоей предсмертной агонией."

Раздался хриплый вздох - Холлоран уловил его внутренним слухом, подобно тому, как он слышал беззвучный шепот Клина. Клин, едва держащийся на ногах, сделал шаг к нему. Он провел по лицу руками, оставляя глубокие царапины там, где пальцы касались обнаженной плоти.

- "Холлоран!"

Этот резкий крик сорвался с потрескавшихся губ Клина.

Медиум открыл глаза - огромные черные зрачки резко выделялись на синевато-багровом лице.

- Я могу причинить тебе боль, - прохрипел Клин. - Я могу сделать так, чтобы твое сердце разорвалось от ужасов, которые я тебе покажу.

Глаза низкорослого человека закрылись, и снова беззвучно рассмеялся. Холлоран "почувствовал" этот смех, и им овладел новый приступ гнева.

Галлюцинации обрели резкие, отчетливые формы. Холлоран видел перед собой фантастических чудовищ, созданных его воображением - отвратительных, ужасных тварей. Но, порожденные его собственным воображением, они были чересчур вещественными и осязаемыми для обыкновенных кошмарных видений. Их острые когти резали тело, словно острые ножи. Он чувствовал зловоние, исходившее от них - их влажное дыхание наполняло воздух нестерпимым смрадом. Они присасывались к его коже своими жадными ртами (он не был уверен в том, что это рты - лишенные губ черные отверстия раскрывались в их безобразных телах), впиваясь в лицо и шею.

Он чувствовал тупую боль в руках. Грудь сжало, словно в тисках. Темный страх начал подниматься из глубины его сознания, вытесняя все остальные чувства. Нет! Это всего лишь плод его воображения - и внушения Клина. Они не могут причинить ему никакого вреда!

Однако вред они причинить могли.

Как только жадные рты впились в тело Холлорана, жизненные силы понемногу начали оставлять его. Он "знал", что враждебные живые организмы проникают сквозь кожу и попадают в вены, закупоривая их, нарушая циркуляцию крови. Они росли и набухали, впитывая в себя соки, пока наконец не достигали таких размеров, что кровеносные сосуды лопались и рвались, не выдержав растущего давления изнутри. Обессилев, он сел на пол. Теперь он знал, что методом внушения Клин постепенно доводит мозг своей жертвы до такого состояния, что собственное сознание неизбежно убивает ее. У Холлорана не было сил сопротивляться; бредовые видения, вызванные Клином, были слишком сильными, яркими и "реальными"! Лоб Холлорана коснулся холодной, мокрой каменной плиты пола.

На этот раз оглушительный грохот был не громовым раскатом.

Резкий звук привел Холлорана в сознание, вывел из оцепенения, в которое он впал, поддавшись колдовским чарам. Водоворот чувств и вихрь безумных мыслей опьянил его, одурманил его мозг. Он громко застонал. Постепенно его сознание стало проясняться, и он почувствовал острую боль в бедре - там, где его зацепила пуля, пробившая тело араба. На порванной куртке расплывалось кровавое пятно. Однако Холлоран не испугался, а почти обрадовался виду своей собственной крови и боли: резкой и пульсирующей - в раненном боку, тупой - в горле, пострадавшем от тугой удавки Даада. Эта боль возвращала его к подлинной реальности.