Николай Атаров - МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ № 3. 1957 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов)

— Ладно! Не будем ссориться… — примирительно сказал Волошин. — Завтра же я подам рапорт начальнику отделения, попрошу его, чтобы он побывал в Управлении милиции и привел в движение всех участковых уполномоченных и даже дворников.

— Делайте что хотите, но старуху надо найти.

— Постараемся! — весело сказал Волошин, явно любуясь горящими глазами Таси и ее похорошевшим от волнения лицом.

— Что вы на меня так смотрите? — смутившись, спросила она.

— Да так… ничего… царевна Настенька, — медленно сказал он с улыбкой.

— А вы Иванушка-дурачок!.. — со смехом ответила она и взяла его за руку: — Идемте!

Они встали и зашагали к выходу по аллее ночного и сказочно красивого кремлевского сквера.

«ЭКСЛИБРИС Е.Ф.БЕЛЬСКОЙ»

Тася сидела за письменным столом в глубоком раздумье. Она не переставала думать обо всем, что узнала вчера от Стрелецкого. Даже ночью ей снилась царевна Зоя — стройная, одухотворенная девушка из русских сказок, будто сошедшая с лакированной палехской шкатулки

Утром Тася долго разглядывала на цветной репродукции исступленное, безумное от горя лицо Грозного, прижимающего к груди окровавленного убитого сына…

Тася была впечатлительной девушкой. Мысль или событие, поразившее ее, овладевали ее умом до основания. И теперь таинственный склеп с древними книгами вставал перед ее глазами так явственно, что она едва не плакала от волнения.

Сейчас девушка сидела за письменным столом в маленьком отцовском кабинете, одна во всей квартире, и усиленно припоминала все, что относилось к старушке и к ее книгам…

Тася не была красавицей, но не была и дурнушкой. Ее тонкий нос казался даже чересчур правильным, небольшие серые глаза с голубизной оттенялись темными ресницами — не длинными, но вразлет, стрелками. Строгая линия бровей, приближаясь к вискам, переходила в редкий пушок (вполне возможно, что именно здесь рисунок бровей и отражал характер).

Лицо ее казалось немного скуластым, но слабый румянец скрадывал эту особенность. Темно-каштановые волосы вились, и тяжелые локоны были небрежно отброшены назад.

Лицо этой девушки отражало всю гамму чувств, обуревавших ее, однако в спокойном состоянии оно светилось лишь ясной и милой женственностью.

Глаза ее всегда готовы были удивленно раскрыться, но это не мешало им пытливо приглядываться к собеседнику, «изучать» его.

Суховатая рука с длинными пальцами, «энергичная рука». Скромная одежда. Тонкая, точеная фигурка. Нитка кораллов на шее. Вот и всё… Пройдешь — и не заметишь. А на самом деле — очень много. В пытливых серых глазах этой девушки, казалось, укладывался весь мир с его огромным прошлым и сложной действительностью. Что же касается характера Таси, то в ней ясно угадывалась натура, склонная к фанатичности, упорная в своих стремлениях и вместе с тем трогательно непрактичная.

Однако в данную минуту это «трогательно непрактичное» существо усиленно соображало и припоминало мельчайшие подробности своей встречи со старушкой на Кузнецком мосту и каждое слово, сказанное в те минуты.

И вдруг бесцельно перебегавшие от чернильницы к пресс-папье светлые глаза Таси ожили. Она вспомнила слова старушки: «…несите, говорит, Клавдия Антиповна, эту книгу поскореича в библиотеку, потому как она очень ценная книга…»

Тася вскочила и забегала по комнате:

— Клавдия Антиповна!.. Но фамилия? Как ее фамилия?…

Ответа на этот вопрос не было. И тогда в напряженной памяти девушки всплыли другие слова старушки: «Это моей бывшей барыни книги. Евгении Феликсовны…»

Но кто она, эта «барыня»?

Тася вскочила и сорвала трубку телефона:

— Пятидесятое отделение?… Бригадмилец Иван Волошин не звонил еще?… Нет? Простите…

Она сердито швырнула трубку: «Безобразие! Я уверена, что он ничего не делает. «Хороша девка! Идейная! Целоваться умеет»… Это царевна Зоя — девка?… Бревно, вот он кто!.. И от такого типа зависит судьба драгоценной библиотеки Грозного!» — «Я сорок лет ищу ее», — вспомнила Тася слова Стрелецкого. Сколько надежды было в умных, ласковых глазах старика в ту минуту!

Тяжело вздохнув, она стала листать какую-то старую книжку, на титульном листе которой был отпечаток экслибриса: «Борис Перелешин».

Тася задумалась и наморщила лоб Она старалась что-то припомнить: «Экслибрис… Где? Чей? Когда я видела?… Экслибрис… Это значит — «из книг»…»

Тася отложила книгу, и внезапно перед ее умственным взором возникло маленькое изящное французское факсимиле, окруженное затейливой виньеткой.

«Принцесс Эжени Бельская», — прошептала Тася почти в испуге… Да, да! Именно такое факсимиле она видела на титульном листе дидоновского Ламартина! «Княгиня Евгения Бельская»!

Кем иным, как не бывшей барыней старушки могла быть эта «княгиня Бельская»?… «Евгения Феликсовна»! Ну конечно же, это она!

Тася вновь бросилась к телефону:

— Пятидесятое отделение?… Волошин звонил?… Нет? Скажите мне его адрес или служебный телефон!

Но дежурный спокойно и официально разъяснил ей:

— Адресов наших бригадмильцев мы посторонним лицам не сообщаем.

— Я не посторонняя! — быстро и взволнованно заговорила Тася. — Меня вместе с товаришем Волошиным следователь направил к эксперту по делу о древней книге…

Дежурный не понимал:

— По делу о книге? О какой книге?

— Это книга Агафия… Византийская.

— А что случилось с этой книгой?

Тася никак не могла объяснить дежурному сложную историю появления и спасения византийской антологии Агафия. Дежурный был «не в курсе дела», и разговор получался путаный.

— Ее пытались украсть, — пояснила Тася.

— Так-так. Понятно. Вы, значит, предупредили покушение? — с расстановкой спросил дежурный.

— Предупредила не я, а Волошин. Разве вы об этом не знаете?

— Нет… то есть, конечно, может быть, и слыхал. Но у нас каждый день столько происшествий… А вы, значит, эта самая Агафья Византийская и есть? Потерпевшая?…

— Нет, я свидетельница! — в отчаянии сказала Тася.

— Ага! Понятно…

Дежурный был озадачен и вместе с тем уже заинтересован.

— Как ваша фамилия? — спросил он.

— Березкина, Анастасия, студентка…

— Подождите минутку, не отходите от телефона

Наступило молчание, прерываемое гудящим, как далекий мотор, голосом:

— А я вам говорю, товарищ старшина, точно и определенно, что в трезвом виде я не имею привычки кидаться бутылками. И это может подтвердить моя фактическая жена… А что касается моей юридической жены, то это особа антисоветского происхождения.