Роберт Хайнлайн - Чужак в чужой стране

Бен недоуменно посмотрел на него.

— Я, может, неверно понял, но их поцелуи не имеют ничего общего с поцелуями «голубых».

— То же самое относилось к ранним христианам. Ты думаешь, я дурак?

— Никогда так не думал.

— Спасибо. Я не стал бы предлагать братский поцелуй пастору какой-нибудь из сегодняшних бульварных церквей. Примитивного христианства больше нет. Снова и снова повторяется та же грустная история: план полного взаимопонимания и совершенной любви, славные надежды и высокие идеалы, а затем — гонения и крах. — Джубал вздохнул. — Я боялся за Майка. Теперь я боюсь за всех них.

— А что, вы думаете, испытываю я? Джубал, я не могу принять вашу прекраснодушную теорию. То, что они делают — это плохо!

— Это ты никак не оправишься после последнего инцидента.

— Ну… не совсем так.

— В основном, так. Бен, этика сексуальных отношений — запутанная проблема. Каждый из нас вынужден нащупывать то решение, которое его устраивает… перед лицом абсурдного, неработоспособного и враждебного кодекса поведения, который называется моралью. Большинство из нас знает, что этот кодекс плох, и почти каждый нарушает его. Но мы платим ему дань, испытывая вину и пускаясь в неискренние словоизлияния. Этот мертвящий кодекс так или иначе управляет нами.

Ты, Бен, воображаешь себя свободным и ломаешь этот враждебный тебе кодекс. Но столкнувшись с новой для тебя проблемой из области этики сексуальных отношений, ты меряешь ее той же христиано-иудейской моралью… настолько автоматически, что твой желудок начинает бунтовать, а ты сам принимаешь это за подтверждение своей правоты. Тьфу! На мой взгляд, лучше уж испытание огнем и водой. Твой желудок реагирует на предрассудок, вбитый в тебя раньше, чем ты приобрел способность рассуждать.

— А что вы скажете о своем желудке?

— Мой желудок тоже глуп… но я не позволяю ему управлять мозгом. Я вижу красоту попытки Майка изобрести идеальную этику и аплодирую, когда он признает, что подобное должно начинаться с критики существующей сексуальной морали и введения новой. Большинству философов не хватало духа на это. Они оставляли основы существующей морали — моногамию, семью, целомудренность, телесные табу и тому подобное — и возились с деталями… выясняли частности, обсуждали, является ли непристойным вид женской груди!

Но они говорили о том, как следовать этой морали, игнорируя тот факт, что большинство трагедий, происходящих в мире, коренится в самой морали, а не в неумении придерживаться ее.

И вот появляется Человек с Марса, глядит на эту закоснелую мораль свежим взглядом… и отвергает ее. Я не знаю подробностей морали, которой придерживается Майк, но она явно идет вразрез с законами всех крупных наций и способна возмутить «правоверных» всех основных вер… а также большинство агностиков и атеистов. И все же бедный мальчик…

— Джубал, он не мальчик, он взрослый человек.

— А человек ли? Этот бедный эрзац марсианина говорит, что секс — это путь к счастью. Секс должен быть средством достижения счастья. Бен, мы используем секс, чтобы сделать больно другому, а это хуже всего. Он никогда не должен причинять боль. Он должен приносить счастье или, на худой конец, удовольствие.

Мораль говорит: не возжелай жены ближнего своего. А результат? Вынужденная девственность, прелюбодеяния, ревность, горечь, драки и даже убийства, сломанные судьбы, брошенные дети… тайные встречи, унижающие мужчину и женщину. Выполнялась ли когда-нибудь эта заповедь? Если человек клянется на Библии, что он не желает жену соседа лишь потому, что мораль запрещает это, он или обманщик, или импотент. Любой мужчина, достаточно зрелый, чтобы иметь детей, желает много женщин независимо от того, доходит ли до дела.

Но вот приходит Майк и говорит: «Нет нужды желать мою жену… люби ее! Нет предела ее любви, мы только выигрываем от этого и ничего не теряем, кроме страха, вины, ненависти и ревности». Невероятное предложение. Насколько я знаю, только эскимосы были так наивны, да и то пока к ним не пришла цивилизация. Но они были так изолированы, что вполне могли сойти за людей с Марса. Но мы дали им наши «добродетели», и теперь они познают девственность и прелюбодеяние, как и все мы. Бен, что они выиграли?

— Я не собираюсь становиться эскимосом.

— Я тоже. Тухлая рыба вызывает у меня разлитие желчи.

— Я имел в виду мыло и воду. Боюсь, что я слишком изнежен.

— Я тоже, Бен. Я родился в доме, где было столько же удобств, сколько в эскимосском иглу[52]. Этот мне больше по душе. Тем не менее, эскимосов описывали как счастливейших людей. Те несчастья, которые им приходилось претерпевать, не были вызваны ревностью. Они даже не знали такого слова. Они брали себе жен для ведения хозяйства и для удовольствия, а это не могло приносить несчастья. Так кто же, спрашивается, чокнутый? Взгляни на этот мрачный мир, что окружает тебя, и ответь: последователи Майка кажутся тебе более счастливыми или менее счастливыми, чем остальные люди?

— Я не говорил со всеми, Джубал. Но… да, они счастливы. Настолько, что кажутся идеально счастливыми. Но где-то должен быть подвох.

— Может быть, этот подвох в тебе?

— Как это?

— Очень жаль, что твои вкусы были в молодости направлены по неверному пути. Даже три дня того, что тебе предлагали, ты бы с удовольствием вспоминал потом, достигнув моего возраста. А ты, юный идиот, позволил ревности увести себя оттуда! В твоем возрасте я не поколебался бы сделаться эскимосом… Знаешь, я настолько раздражен, что единственное мое утешение — это твердая уверенность, что ты раскаешься. Годы не прибавляют мудрости, Бен, но открывают перспективу… и грустнее всего видеть далеко-далеко позади искушения, которые ты отверг. Мне есть о чем жалеть… но в моей жизни не было ничего похожего на то чудовищное бремя, которое теперь предстоит нести тебе.

— Джубал, сколько можно!

— Терпение, человече! Или ты жалкий червь? Я просто стараюсь наставить тебя на путь истинный. Что это ты орешь на пожилого человека? Я бы на твоем месте сейчас летел в Гнездо, словно почтовый голубь! Черт, да будь я на двадцать лет моложе, я бы немедленно присоединился к церкви Майка.

— Не горячитесь, Джубал. А что вы на самом деле думаете о его церкви?

— Ты сам сказал, что это, в основном, обучение языку.

— Да и нет. Предполагается, что это Истина с большой буквы «И», поскольку Майк взял идею у марсианских Старших.

— Старшие? Для меня это пустой звук.

— Майк верит в них.

— Бен, я знавал промышленника, который верил, что советуется с духом Александра Гамильтона[53]. Однако… черт, почему это я должен быть адвокатом дьявола?