Обратный отсчет: Равнина - Токацин
Дымка в небе всколыхнулась. Мощные потоки гнали её кверху, и вскоре за каждым слизнем протянулся ветвящийся хвост. Их раковины уже были покрыты какой-то органикой — там постоянно что-то копошилось, высовывались щупальца и ловчие нити, отделялись летающие тени… «Хвосты» планктонных облаков наматывались на гигантских животных и исчезали — то ли пожираемые колониями на раковинах, то ли присоединяемые к ним.
Раздался громкий треск, будто разом лопнуло полсотни тонких фриловых планок. Гедимин успел увидеть, как взрывается изнутри последняя из «пусковых установок» — а потом в небо взвилась туча спор. Сработавшие «механизмы» швырнули их кверху с немалой силой — они летели вертикально вверх, пока их не подхватил воздушный поток за хвостом одного из слизней. Гедимин смотрел, не мигая, как гигантские твари пересекают небо и уходят в очередную его складку, и как розоватый свет в разломах медленно меркнет, сменяясь белым. На горизонте уже разгорался световой гейзер местного «солнца».
— М-мать моя колба… — прошептал Вепуат, оборачиваясь к Гедимину. — Ты видел⁈ Как такая масса может летать⁈
— Лучевое крыло, — рассеянно отозвался Гедимин, подбирая с земли обломки «пусковой установки». — При такой силе излучения что угодно полетит…
«Установка» раскололась вдоль. Внутренние тяжи, только что натянутые до разрыва, обмякли и свисали тонкими ошмётками. Гедимин подёргал за один из них — непохоже было, чтобы эта плёнка только что сократилась с такой силой и придала пусть и лёгким спорам такое ускорение.
— И весь холм в ксеноорганике, — Вепуат с тяжёлым вздохом пнул обломки соседней «установки». — Или на это налетят падальщики, или мы будем ходить по щиколотку в гнилье.
— Завтра всё сгорит, — отозвался Гедимин, подбирая ещё две «установки». Что-то странное было в этих несложных биологических механизмах. «Эти внутренние „мышцы“… Тут нет ничего, что могло бы их натягивать. Они сами сжимались. Изнутри. Под каким-то своим процессом…»
Он покосился на пожелтевшее небо. Световой гейзер уже поднялся на полную высоту, на земле проступили тени — длинные, чёткие, направленные от гейзера к дальнему склону. «Просто ориентироваться,» — подумал Гедимин. «Тень всегда лежит от Сердца к Краю. И чем ближе к Сердцу, тем она короче.»
Растянуть лопнувшие плёнки не удалось — это, видимо, была их максимальная длина, зато они могли хорошо сжиматься. Гедимин помял их в кулаке, надеясь запустить процесс сжатия. «Что вообще заставило их натягиваться? Они выбросили споры, когда слизняки висели над холмом, не раньше и не позже — и все одновременно. Как по команде. Откуда такая точность? Если только этот механизм был запущен чем-то в самих слизняках… каким-то их свойством…»
Вепуат ещё говорил что-то, потом, отчаявшись вызвать реакцию, постучал по броне Гедимина. Сармат, вяло отмахнувшись, поднял руку с дозиметром. «Интенсивность омикрон-излучения. Она росла каждую секунду, пока эти твари над нами плыли. И достигла пика тогда же, когда сработали „пусковые установки“…»
Он медленно наклонился, сгребая в кучу все остатки «споровых катапульт», до которых смог дотянуться. «Интересное явление. Надо проверить…»
…Звери Броннов не хотели подходить к сарматской лаборатории — шумно хрипели, прижимались к земле, не обращая внимания на увещевания погонщиков. Айзек стоял в стороне, обсуждая что-то с Гварзой. Гедимин разглядывал «пусковую установку», прикидывая, как лучше отделить от неё плёнку-тяж. Вепуат вынес из лаборатории ящик, снял с него непрозрачный кожух и теперь рассматривал с разных сторон, как существо внутри водит по стенам длинным хоботком.
— Я придумал, как его напоить, — похвастался разведчик, просовывая в небольшое отверстие в ящике распылитель. Едва водяные брызги коснулись хоботка, существо встряхнулось, приподнимая жёсткие пластины экзоскелета, и вытянуло из-под них пористые мешки — что-то вроде лёгких или жабр.
— Угу, — отозвался Гедимин, глядя, как Вепуат опрыскивает животное с разных сторон. Сейчас ему было не до чужих опытов. «Если эти плёнки действительно сжимаются под омикрон-потоком… Так, не торопись. Это надо проверить. Собрать побольше этих штук…»
На пятачке между лабораторией и шатрами «пусковых установок» уже не осталось. Гедимин двинулся было к другому краю плато, но оклик Айзека заставил его обернуться.
— Атомщик! Ты собирался делать металлосборники? Возьми Вепуата в помощь и займись, пока тут тихо. Я сегодня выеду пораньше, — там, в отсеке, не осталось ничего незакреплённого?
…Шестнадцать каменных шаров сарматы перенесли из долины на плато. Вепуат носил по одному, Гедимин — по два; никто не торопился — подъём и так был нелёгким. Под ногами чавкало, булькало и трепыхалось — не все споры улетели с небесными моллюсками, и не всех мелких и крупных животных доели нхельви.
— Говоришь, завтра всё сгорит? — со слабой надеждой переспросил Вепуат, едва не поскользнувшись на дохлом «кальмаре» и остановившись на соседнем уступе для передышки. Гедимин пожал плечами.
— Это всё — не из местной фауны? Значит, с прошлых ливней не прижилось. И в этот раз не приживётся.
Вепуат невесело ухмыльнулся.
— Становишься биологом, ремонтник. Ренгеру бы понравилось.
На обрыве чем-то хрустели плоские звери Броннов, аборигены ставили навесы над коптильнями, повсюду стояли корзины с разделанной дичью. Гедимин скользнул по содержимому взглядом в поисках полезных червей, но ничего знакомого ему не попалось. В тени волокуши лежал на боку, вытянув лапы, спящий нхельви. Других зверьков не было видно — похоже, из-за этого после рассвета на холме было так тихо.
— Всё, принесли, — выдохнул Вепуат, положив на землю шестнадцатый камень. — Тебе помощь очень нужна? Камнерез из меня так себе.
Гедимин качнул головой. За вырезанием чаш — несложным занятием, не сильно занимающим мозги — он хотел обдумать будущие опыты с омикрон-чувствительными плёнками. «Вепуат тут, пожалуй, будет лишним…»
Вепуат довольно хмыкнул.
— Тогда пойду к животному. У него интересные насечки на панцире. Похоже на клеймо хозяина…
…Очередной каменный шар развалился надвое под тонкой струёй плазмы. Гедимин, чтобы не терять времени, ставил их в ряд по три, прежде чем начать резку; получалось довольно ровно. Сармат прошёл вдоль разрубленных сфер, оглядел дымящиеся срезы и довольно хмыкнул. За время резки минерал прогрелся неглубоко — тройка шаров, разрубленных перед этим, дымиться уже перестала,
