Конни Уиллис - Не считая собаки
– Сирил, ты что? Что с тобой? – Я протянул руку к ошейнику. – Заболел?
И тут я увидел цепь.
– Боже! – обомлел я. – Неужели Теренс все-таки женился?
Сирил смотрел на меня безнадежным взглядом. Я отстегнул кольцо.
– Пойдем, Сирил. Мы все исправим.
Он, кряхтя, поднялся и покорно потрусил за мной. Выбравшись из конюшни, я стал обходить дом с фасада – и увидел Теренса. Он ссутулился в лодке у причала, понуро глядя на реку, совсем как Сирил, оставленный сторожить наше судно.
– Что вы здесь делаете? – окликнул я его.
Он безучастно качнул головой.
– Разбилось зеркало, звеня. Порвалась ткань с игрой огня.
Яснее не стало.
– Сирил сидел в конюшне на цепи.
– Знаю, – ответил Теренс, не меняясь в лице. – Миссис Меринг вчера поймала меня, когда я ночью вел его в комнату.
Получается, мы отсутствовали не меньше суток, и нужно срочно придумать подходящее оправдание, пока Теренс не начал расспросы.
Но он по-прежнему смотрел на реку потухшим взглядом.
– Они, оказывается, не врут. Так это и происходит.
– Что происходит?
– Судьба… – горько вздохнул Теренс.
– Сирил сидел на цепи! – повторил я.
– Придется ему привыкать к конюшне, – уныло протянул Теренс. – Тосси не потерпит животных в доме.
– Животных? Это ведь Сирил! И потом, как же Принцесса Арджуманд? Она и вовсе на подушках спит.
– Наверное, она проснулась поутру, беззаботная, словно жаворонок, не ведая, что вершится предначертанное.
– Кто? – не понял я. – Принцесса Арджуманд?
– Я и сам не подозревал, даже когда мы подъезжали к станции. Профессор Преддик рассуждал об Александре Македонском и битве при Иссе, о каком-то переломном моменте, который решает все, а я даже не догадывался…
– Вы доставили профессора в Оксфорд? – спохватился я. – Он не сошел с поезда и не отправился исследовать галечное мелководье?
– Нет. Я передал его любящим родным с рук на руки. Любящим родным… – простонал Теренс. – И как раз вовремя. Профессор Оверфорс уже приготовился зачитывать надгробную речь.
– И что он сказал?
– Рухнул в обморок. А когда очнулся, упал профессору Преддику в ноги, лепеча, что никогда не простил бы себе, если бы тот утонул; что одумался и понял ошибочность своих взглядов и что профессор Преддик был прав: один-единственный безрассудный поступок может изменить ход событий, и поэтому он сейчас же пойдет домой и запретит Дарвину прыгать с деревьев. А вчера окончательно отказался от притязаний на хавилендовскую кафедру и снял свою кандидатуру в пользу профессора Преддика.
– Вчера? – переспросил я. – Когда же вы отвозили профессора в Оксфорд? Позавчера?
– Вчера? – рассеянно пробормотал Теренс. – Или вечность назад? Или мгновение? «Все изменимся вдруг, во мгновение ока»[62]. Вот ткешь ты себе на уединенном острове, а потом разом, в одночасье… Я раньше совсем не понимал поэзию, представляете? Думал, это все иносказание, фигуры речи.
– Что?
– Поэзия. Умереть ради любви. Треснувшие зеркала. А на самом деле так и есть. Целиком, от края до края. – Он горестно покачал головой. – Мне всегда странно было, почему она не может просто сесть на весла, приплыть в Камелот и признаться Ланселоту в любви. – Тоскливый взгляд уткнулся в реку. – Теперь все ясно как день. Он ведь уже был обручен с Гиневрой.
Ну, не совсем обручен, поскольку Гиневра была замужем за королем Артуром, и потом у них хватало куда более серьезных проблем…
– Сирил страдает на цепи, – напомнил я.
– Мы все в цепях. Скованные по рукам и ногам, мы бьемся в несокрушимых кандалах судьбы. Судьба! – выпалил он с досадой. – Коварная судьба, что опоздала соединить наши с ней пути. Я-то представлял ее идейным синим чулком в велосипедных шароварах. А он еще говорил, она мне понравится. Понравится!
– Мод… – До меня начало доходить. – Вы познакомились с Мод, племянницей профессора!
– Она стояла на перроне в Оксфорде. «И я любил? Не отрекайся, взор! Я красоты не видел до сих пор!»[63]
– На перроне… – повторил я с интересом. – Вы встретились на Оксфордском вокзале? Но это же чудесно!
– Чудесно? – глухо отозвался Теренс. – «Поздно полюбил я тебя, о красота изначальная, всегда новая, поздно полюбил я тебя!»[64] Я помолвлен с мисс Меринг.
– Так ведь помолвку можно разорвать? Неужели мисс Меринг захочет стать вашей женой, зная, что вы любите мисс Преддик?
– Я не волен никого любить. Я отдал сердце мисс Меринг вместе с рукой, а предательское сердце, связанное обещанием, – зачем оно мисс Преддик? О, ну почему я не встретил ее тогда, в Оксфорде? Все повернулось бы иначе…
– Мистер Генри, сорр. – К нам подбежала Джейн в съехавшем набок чепце, из-под которого выбивались рыжие пряди. – Вы не видели полковника Меринга?
Нет, только не это. Миссис Меринг поймала Верити по дороге в комнату.
– Что случилось?
– Сперва надобно найти полковника, – выдохнула она, не отвечая на вопрос. – Он велел отдать ему за завтраком, но его нет, а почта-то уже здесь.
– Полковник шел к пруду, я видел. Отдать что? Что за суматоха?
– Ох, сорр, ступайте-ка вы, джентльмены, лучше в дом, – пролепетала Джейн со страхом. – Они в гостиной.
– Кто? И Верити там? Что стряслось?
Но Джейн уже бежала к пруду, только юбки колыхались.
– Теренс, – спросил я с тревогой, – какой сегодня день?
– А какая разница? – безнадежно махнул он рукой. – «Бесчисленные “завтра”, “завтра”, “завтра” крадутся мелким шагом, день за днем безумцам освещая путь к пыльной смерти»[65]. Безумцам, вот именно.
– Это важно, – настаивал я, рывком поднимая его на ноги. – Ну же, друг мой, дату!
– Восемнадцатое июня. Понедельник.
С ума сойти, мы пропустили три дня!
Я поспешил к дому, Сирил увязался за мной.
– «“Беда, проклятье ждет меня!” – воскликнула Шалот», – процитировал Теренс.
Миссис Меринг было слышно еще на подходе.
– Твое поведение непростительно, Верити. Я не ожидала от дочери своей кузины такой черствости и легкомыслия.
Она знает про трехдневное отсутствие, а бедная Верити еще нет. Я рванулся по коридору в гостиную, Сирил припустил следом. Нужно подсказать ей, пока она не сболтнула лишнего.
– Все заботы легли на меня одну, – продолжала миссис Меринг. – Я совершенно без сил. Три дня и три ночи у больничной постели, ни сна ни отдыха.
Я замер, ухватившись за дверную ручку. Три дня и три ночи у постели? Тогда, возможно, она все-таки не в курсе про нас, а Верити распекает только за то, что не помогала. Но кто же болел? Тосси? Недаром она была такая бледная и вялая после Ковентри.
Я прижался ухом к двери, надеясь, что на этот раз подслушиваемые будут информативнее обычного.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});