Кир Булычев - Космический десант (Сборник)
И тогда Стендаль, сжимая в одной руке банку мангового сока, в другой украденный стакан, пошел куда глаза глядят.
Ноги сами привели его в городской парк. Утренние аллеи были залиты солнцем, исчерчены тенями старых лип и пустынны. Стендаль отыскал лавочку под раскидистым деревом, уселся на нее и закручинился. Так все хорошо начиналось и так бесславно кончилось. Надо было идти в столовую и возвращать стакан, рискуя встретить там еще одного сослуживца.
Хотя нет, сначала следует его использовать по назначению. Все равно пить хочется.
Стендаль достал из кармана перочинный ножик, проткнул в банке две дырочки и только собрался напоить себя экзотическим соком, как услышал шаги. Он поднял голову.
К скамейке подходила Алена Вишняк. Она легко несла тяжелую сумку с продуктами и глядела на Стендаля карими спокойными глазами.
– Пить захотелось? – спросила она, и рука Стендаля попыталась спрятаться за спину вместе с банкой, словно его поймали на чем-то постыдном. – Что же вы?
Алена возвышалась над Стендалем, словно греческая богиня, и солнечные лучи пронзали ее пышные волосы, золотили пушок на щеках. И тут к Стендалю вернулось самообладание. Он понял, что не боится прекрасной Алены, что сегодня же она перестанет над ним издеваться, смотреть на него свысока…
– Я сумку поставлю на скамейку, – сказала Алена. – А где вы взяли стакан? Принесли из дома?
– Украл.
– Как нехорошо, – заметила Алена. – Вы угостите меня соком? Жутко умоталась.
– Конечно, – обрадовался Стендаль. Добыча сама шла в руки. – Я вас ведь и ждал.
– Да?
Наступило неловкое молчание. Алена, прищурившись, смотрела на солнце, будто в любой момент могла встать и уйти, но не находила сил, таким добрым и ласковым было утро. Стендаль забыл о снадобье, он глядел на очаровательный профиль и не дышал.
– Пожалуй, я пойду, – сказала вдруг Алена. – Вы обо мне забыли.
– Погодите! – воскликнул Стендаль. – Почему? Я о вас помню.
– Тогда выполняйте свое обещание.
– Обещание?
– Послушайте, Стендаль. Вы ведете себя странно. Я хочу пить, а вы держите банку в руке, словно жалеете для меня глоток самого обыкновенного мангового сока.
– Да-да, – сказал Стендаль и наклонил банку. Желтая густая струя пролетела мимо стакана, и Алена протянула руку, помогла Стендалю. Рука у нее была теплая.
Стендаль вспомнил о снадобье. Надо было налить его в стакан. Чтобы Алена не заметила.
– Ну хватит, – остановила его Алена. – Мне хватит. А то вам ничего не останется.
– Сейчас, – сказал Стендаль, ставя банку с соком на скамейку и отводя руку со стаканом подальше от Алены. Освободившейся рукой он старался в кармане открыть пузырек.
Глядя на его неловкие движения, Алена расхохоталась, и весь парк зазвенел серебряными колокольчиками.
– Глядите! – сказал Стендаль, глядя поверх ее плеча. – Скорее!
Алена обернулась.
Стендаль выхватил пузырек и опрокинул его над стаканом.
– Что случилось? – Алена снова посмотрела на Стендаля. Но пузырек уже улетел за спинку скамейки. Стендаль перевел дух.
– Очень смешной голубь, – сказал он. – Уже улетел.
Напившись, Алена передала стакан Стендалю. Он долил в стакан остаток сока и пил, не спуская глаз с Алены. Сок стекал на рубашку, но он не замечал этого, он спешил, он боялся, что Алена уйдет, обидится и тогда не подействует средство, в которое Стендаль уже не верил.
– Хватит, – сказала Алена. – Сюда идут. Вы молодец, Миша. Только не бойтесь меня. Я к вам отношусь совсем не так, как вы думаете.
«Началось», – с сотрясением в сердце подумал Стендаль.
– Я в душе очень стеснительная. Только теперь набралась смелости сказать вам. Я, когда вы вчера ушли, написала вам письмо. Вы не рассердитесь?
– Вчера? – глупо спросил Миша.
– А почему вы удивляетесь?
– Вчера, – тупо повторил Миша.
– Я вдруг подумала… Дайте мне еще сока. Я веду себя как девчонка…
Алена допила сок, поставила стакан на скамейку. Стендаль подвинулся, банка упала, и остатки сока вылились на землю.
– Возьмите, – сказала Алена, протягивая Мише голубой конверт.
Она схватила сумку и убежала по аллее. Миша раскрыл конверт.
Миша, извините, что я беспокою вас, но, наверное, я глупая и слишком откровенная. Такие вещи нельзя писать малознакомым мужчинам. Но когда я вас увидела в первый раз, такого умного и похожего на молодого Грибоедова, я вдруг поняла, что уже несколько лет именно вас хотела увидеть… Вы не сердитесь, что я вела себя с вами так грубо и даже пренебрежительно, но я стеснялась, что вы догадаетесь о моих истинных чувствах…
Миша читал письмо, покрываясь мурашками и даже вздрагивая от счастья и стыда. Слепой болван!.. Воробьи и другие птицы стайкой собрались у ног Стендаля и подбирали остатки пролитого сока. Миша сказал себе: «А вдруг плюс на плюс даст минус? И она после этого сока меня разлюбит?»
Миша вскочил со скамейки и бросился бежать по аллее, стараясь догнать Алену и во всем признаться. Он бежал так быстро, что люди на улицах шарахались в разные стороны и укоряли его громкими голосами, а птицы, уже влюбленные в Мишу, резвились над его головой и старались сесть на плечи, чтобы выразить чувства.
Миша догнал Алену у самого ее дома, у колонки. Они долго стояли там, и собака Антарктида бесновалась за забором. Ее раздражал не только Миша, но и птицы, одурманенные соком и любовью. Миша говорил и говорил. Алена смотрела на него добрыми карими глазами, забыв, как тяжела сумка в ее руке.
Вечером Миша уговорил Алену пойти погулять за лесопилку. Его, словно убийцу, тянуло на место преступления. И хоть Алена знала о ночном походе Стендаля к колдунье, она не обижалась, смеялась и пугала Мишу тем, что он, тоже выпив сока с зельем, полюбит себя больше, чем всех остальных, включая Алену. Миша отрицал такую возможность и отчаянно боролся с любовью к самому себе. Любовь эта была, она крепла и звала приблизиться к зеркалу и посмотреть на свое приятное лицо.
– Ничего, – сказала Алена, – по крайней мере вы теперь не будете таким робким, как раньше. Это вам поможет в жизни.
– В нашей жизни, – поправил ее Стендаль.
Они пошли в лесок за лесопилкой. Снова светила луна, и снова лицо Алены казалось втрое прекрасней и загадочней.
– Вот и избушка, – сказал Стендаль. – Там, наверно, опять очередь. Надо бы поблагодарить Глумушку.
– За что? – удивилась Алена.
– За все. За доброту. Вы могли бы меня и не заметить.
– Негодяй, – произнесла Алена без особой злости. – Хотели украсть мои чувства, одурманить меня волшебным ядом.
Нет, она не сердилась. Ей даже было лестно, что молодой журналист ради нее ходил к колдунье.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});