Юрий Козлов - Проситель

В бесполом мире денег, подумал Мехмед, нет страстей, но есть законы, которые нельзя нарушать. За страсть и силу тут принимается неотвратимость, с какой караются нарушители. Но это всего лишь логика математических действий, неотвратимость поглощения малых чисел большими. При том что самые большие умопомрачительные состояния возникают именно в результате нарушения всех мыслимых законов приумножения денег, безумных атак одиночек (Исфараилов прав!) на неприступно укрепленные города больших чисел.

Мир денег был бесконечно плох, но... Мехмед намеревался оставаться в нем как можно дольше, а в идеале -- вечно. Процесс приумножения денег был сильнее естественной биологической усталости, сильнее старости и, как в глубине души надеялся Мехмед, сильнее самой смерти.

-- Тем не менее я попробую ответить... -- донесся до него голос Исфараилова. -- Что представляет из себя современная Россия, Мехмед-ага? -спросил тот. И сам же ответил: -- Как выразился один писатель, территорию скорби. Советского Союза давно нет, историческая Россия сократилась едва ли не на треть, но всем очевидно, что ей не сохранить целостность даже в нынешних ублюдочных границах. Россию следует преобразовать, чтобы спасти ее несчастные народы от неминуемой гибели. Вы не возражаете мне, Мехмед-ага, из чего я делаю вывод, что вы согласны с моими рассуждениями.

-- Готов подписаться под каждым словом, Али... -- Мысль, что никто не придет на его могилу, исполнила сердце Мехмеда ожесточением. Мир денег показался ему справедливее и честнее мира людей. По крайней мере, в data base (базе данных) этого мира изначально отсутствовала категория счастья. "Но ведь и я не частый гость на чужих могилах, -- успокоился Мехмед, -- меня оплачут золотые пластиковые карты, осиротевшие доли в акционерных капиталах, номера персональных счетов. Вот мои истинные дети. Единственно, -- мысленно усмехнулся Мехмед, -- недолго им ходить без родительского присмотра. Новый папа покажет им кузькину мать!"

-- Способны ли спасти Россию сами русские? -- Исфараилов произнес это с таким презрением, что у Мехмеда должны были немедленно отпасть все сомнения: русские не способны спасти Россию. Впрочем, Мехмед и сам не обольщался относительно этого. -- Скажу больше, -- понизил голос Исфараилов, как будто выдавал Мехмеду страшную тайну. Так, впрочем, оно и оказалось. -- Русские -народ, осмысленно и бесповоротно избравший смерть! Они терпят нынешнюю власть не потому, что у них нет сил ее свергнуть, а потому, что не видят в мире силы, способной уничтожать их с еще большей эффективностью! Миллион голов в год -это только начало!

-- Но если такая сила есть, -- предположил Мехмед, -- что мешает русским привести ее к власти... ну хотя бы на следующих президентских выборах?

-- Президентские выборы хороши, если происходят вовремя, -- ответил Исфараилов. -- Но иногда просто нет времени их ждать. К тому же, Мехмед-ага, президентские выборы -- это долгое вонючее телевизионное варево на огне денег. Деньги же, как вам прекрасно известно, помимо того что отлично горят, еще и в некотором смысле инерционны. Они, видите ли, сообщают их обладателям иллюзию неких прав, то есть, в сущности своей, виртуально демократичны. Все говорят: "невидимая рука рынка", но никто почему-то не говорит: "железная рука денег". Вокруг денег, Мехмед-ага, крутятся разные людишки со своими поганенькими интересами, тянут, куда не следует, невидимые ручонки, как тараканы, марают циферблат истории, так что уже и не разглядеть, который час. Вот что такое свободные выборы. Деньги хороши везде, Мехмед-ага, но только не там, где надо круто изменить вектор движения, повернуть цивилизацию от смерти к жизни. Я говорю о позитивной силе, способной скрепить железным обручем рассыхающуюся бочку российской государственности, вдохнуть в усталое, измученное тело гермафродита волевой импульс, ввести мужской гормон, о силе, готовой принять на себя ответственность за территории, некогда занятые предками исчезающих сейчас русских.

-- Что же это за сила? -- удивился Мехмед. -- Где она скрывается?

-- В горах между Черным и Каспийским морями, -- ответил Исфараилов. -- Это Кавказ. Применительно же к России -- Северный Кавказ. Земля, откуда мы с вами родом, Мехмед-ага.

-- Неужели я каким-то образом мешаю этой могучей силе? -- удивился Мехмед. -- Мешаю Кавказу затянуть под каменное одеяло бабью славянскую душу?

Он не сомневался, что Али Исфараилов безумен. Как, впрочем, и в том, что в основе любого материализовавшегося футурологического построения лежит безумие, которое (в случае неуспеха) таковым и остается (как, скажем, взятие писателем Д'Аннунцио с товарищами города Триеста в 1920 году), в случае же успеха (захват большевиками власти в России в 1917 году) провозглашается гениальным, лежащим в плоскости исторической непреложности деянием.

Чтобы вновь вернуться в исходное состояние (безумие) по прошествии некоторого времени.

Мехмед не сомневался, что рано или поздно безумными предприятиями будут объявлены и война Соединенных Штатов Америки за независимость, и принятие Декларации прав человека, и учреждение Федеральной резервной системы, и придание доллару статуса мировой валюты. И самое удивительное -- у Мехмеда было подозрение, что произойдет это еще при его жизни.

"Северный Кавказ... Почему бы и нет?" -- подумал Мехмед.

Сейчас Северный Кавказ был нищ, наг и вооружен. На этой земле при тяжком труде могло прокормиться от силы три миллиона человек. Но в данный момент там проживало около тринадцати. Мать-Россия выкормила изобильной белой грудью клыкастого, шерстистого волка. Чтобы выжить, народам Кавказа следовало или в бесконечной череде местных войн ужаться до естественного -- как в XVII веке -числа, или же вцепиться клыками в истощенные сосцы, чтобы насытиться уже не обезжиренным молочком, но мясом, которого (при разумном подходе и соответствующих пищевых технологиях) могло хватить надолго.

-- Трагедия в том, что одни народы слишком немногочисленны, чтобы идти путем осмысленного величия, -- словно не расслышал его Исфараилов, -- в то время как другие слишком велики, чтобы жить малыми, частными идеями. Россия никогда не превратится в большой Люксембург, Мехмед-ага, а Чечня -- в Соединенные Штаты Америки. Нельзя нарушать связь между численностью народа и идеями, которыми он живет. Стоит только адаптировать большой народ к идее мелкой, частной, скажем жить как... на Западе, а народ небольшой -- к идее масштабной, скажем распространиться от моря до моря, как начинаются странные, необратимые вещи, а именно разнонаправленное вырождение, самоуничтожение этих народов. Во власти ошибочных идей, Мехмед-ага, народы разлагаются, отравляют вокруг атмосферу. Другим нечем дышать. Я склоняюсь к тому, что демократизируемая невидимой рукой рынка Россия сейчас -- полудышащий, смердящий великан посреди большой дороги, с которого снимают последнюю одежду. Кавказ же -- карлик с ножом, который, конечно, может всадить великану в глотку нож, да только сам же и утонет в хлынувшей крови.