Владимир Фалеев - Фантастика 1990 год

Артемида оживилась.

– Лиха беда начало! - закричал Артемий и поцеловал руку Марии.- Аи да Маша! Выручила!

– Да, вот что значит сила женщины,- улыбался Даниил.- Теперь вперед, в логово тайны!

– Боюсь, что вы сами себя водите за нос,- сказала Маша.

– Поедем все вместе,- резюмировал Даниил,- но на разных поездах. Мы с Артемом отправимся пораньше, часов в пять, а Маша - как условилась.

– Он догадается,- сказала Мария,- он умный.

– Справимся. Еще Виктора бы надо позвать,- предложил Артемий.

– Обязательно,- подтвердил Даниил.- Я позвоню ему.

– Вы еще всех чад и домочадцев пригласите,- сказала Мария.- На пикник.

С Виктором договорились легко.

– Все, я ухожу,- сказал Даниил.- Ровно в пять жду тебя, Артем, на вокзале, у пригородных касс.

– Эх вы, Шерлок Холмс и доктор Ватсон…- вздохнула Мария.- К чему такие сложности? Поехали бы все вместе, а перед Омутищами разошлись бы по разным вагонам.

– Нет-нет,- сказал Артемий,- у меня слабость к детективам, это во-первых, а во-вторых, он наверняка будет следить.

– Не будет,- твердо сказала Мария.

– Почему?

– Мне так кажется.

Прощаясь с Даниилом, Артем спросил: - Ну что, Данила-мастер, выходит у тебя каменный цветок?

– Выходит, выходит.

У соседа, матерого огородника Агапыча, Угрев взял тяжелый древний велосипед с большим багажником и в полдевятого покатил на станцию. Он ехал по гладкой пустой дороге.

Сквозь лес как сквозь решетку било красное солнце. “К погоде, “непогоде” - Угрев не помнил этой приметы.

Мария ждала на платформе. Вверху медленно разгорались фонари. Она стояла, опираясь на перила, худая, с небольшой сумкой через плечо. Угрев подъехал, поздоровался, глядя снизу: - Привет.

– Привет,- ответила Мария и спустилась по дощатой лестнице. Угрев внимательно разглядывал ее. Она сказала: - Ты смотришь, будто стреляешь в упор.

– Ну что ты. Садись, поехали.

– На багажник? Он выдержит?

– Конечно, выдержит. Только садись боком, чтобы цепь не задеть. И держись покрепче - будем ехать быстро. Твой супруг со товарищи уже небось наблюдают из кустов.

Мария не ответила, они двинулись. Угрев тяжело нажимал на педали, разгоняя велосипед. Вскоре выбрались на шоссе, Угрев выпрямился.

– Далеко это? - спросила Мария.

– Да.

– Костя, скажи мне сразу, ответь, да или нет - насчет плаща.

Угрев обернулся, посмотрел на нее. Велосипед вильнул.

– Ты же в это не веришь,- пожал плечами.

– В это невозможно поверить - не существует. Так ведь?

Мария молчала.

– Не торопись,- посоветовал Угрев то ли Марии, то ли самому себе. Он свернул с шоссе и стал петлять по слабо освещенным улицам дачного поселка. Трясло. Минут через пятнадцать снова выбрались на асфальт.

– Мне кажется, мы едем в обратную сторону,- сказала Мария.

– Верно. Я немного запутал следы.

– О господи! Прямо-таки бульварный роман.

Угрев засмеялся: - Обстоятельства требуют.

Он снова повернул куда-то в темноту, проехал по неровной тропинке сотню метров и остановился.

– Все, дальше пешком.

Они пошли через густой подлесок, хвоя колола руки. Блестел руль велосипеда. Вверху гудела высоковольтная линия. Вскоре уперлись в дряхлый забор. Угрев открыл низкую калитку и пропустил Марию вперед.

– Подожди,- он укатил велосипед в сторону, повозился немного, поднялся на крыльцо и отпер дверь.- Милости прошу.

Мария вошла в дом. Угрев закрыл дверь, дважды повернул ключ в замке и включил свет.

Они прошли в комнату. Окна были тщательно зашторены, в центре стоял большой кульман, в углу - мольберт, завешенный куском холста.

– А зачем окна так плотно законопачены? - спросила Мария.- Светомаскировка?

– Это ведь моя студия,- объяснил Угрев,- а я привык работать с электрическим -освещением. И светомаскировка тоже. Окна еще закрыты ставнями, так что снаружи вообще ничего не видно.

– Неужели ты так прячешься от Артема с Даней?

– Не прячусь, а прячу.

– Что?

– То! - Угрев улыбался простодушно, но хитро.

– Ну и зря,- Мария отвернулась.- Твою дачу захочешь - не найдешь.

– Кто ищет, тот всегда найдет. А они ребята упорные.

– Да вообще это розыгрыш какой-то. Зачем только - не понимаю.

Угрев присел на край стола, закурил.

Он смотрел на Марию - черноволосую, бледную, с немного асимметричным лицом. У нее были очень румяные щеки, “чахоточне” - говорила она.

Угрев подошел к стене, снял с гвоздя плащ, сунул руки в рукава и взлетел. Мария ахнула. Угрев повис горизонтально, облетел комнату, слегка отталкиваясь от стен, и перевернулся через голову. Из кармана плаща выскочила и упала к ногам Марии копейка. Она машинально подняла монетку и протянула ее Угреву. Он, улыбаясь, опустился на пол, снял плащ и взял копейку:

– Благодарю. Вы очень любезны.

Мария в оцепенении смотрела на него.

– Ну, Костя…- Она села на стул.- Не может быть… Давно это у тебя?

Угрев засмеялся: - Ты спрашиваешь, как будто это болезнь какая-то. Нет, недавно, месяца полтора.

– Но послушай, как же ты скрываешь…

– А что прикажешь делать? - Угрев пожал плечами.

– Невероятно! Я видела, а все равно не могу поверить… А можно, я попробую? - попросила Мария.

– Давай.

Угрев помог ей надеть плащ. Плащ был заметно велик.

Утопая в нем, Мария медленно оторвалась от пола и повисла в воздухе. На лице ее было такое испуганное выражение, что Угрев взял полу плаща и потянул ее вниз. Мария запротестовала:

– Не надо! Я сейчас освоюсь.

– Не бойся. Это почти как плавать, только легче. Не делай резких движений,- посоветовал Угрев.

– Как здорово! - Мария закружилась по комнате.

Угрев сказал: - Не увлекайся, хватит для начала.

Мария послушно приземлилась.

Когда Угрев повесил летающий плащ на место, Мария сказала:

– Ты как ребенок, который разрешил поиграть своей игрушкой и боится, что ему ее не отдадут.

Угрев прошелся по комнате.

– Да, боюсь. Во-первых, действительно не отдадут, во-вторых - сломают.

– Неужели ты так и собираешься всю жизнь держать это в секрете?! - возмутилась Мария.- Дичайший эгоизм! Да и наивно это.

– Не горячись. Подумай, ну что я могу сделать. Пойти к директору Летательного Института. Это же мильон терзаний - ведь с улицы просто так к директору не пустят. Значит, придется показывать плащ неизвестно скольким людям, из которых девяносто девять и девять десятых процента будут, считать меня шарлатаном или просто сумасшедшим, как моего деда, изобретателя.

– Расскажи про деда.