Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 10

— Джубал, я никак не мог понять, почему мне на фиг не нужно искусство. Всегда считал, что это во мне самом чего-то не хватает.

— Ммм… каждый должен учиться понимать искусство. Но и художник обязан пользоваться языком, который может быть понят. Большая часть этих шутов не хотят разговаривать тем языком, которому мы с вами можем обучиться. Они презрительно поглядывают на нас, ибо мы «не в состоянии» понять то, что они хотят нам сообщить. Будто у них есть что сообщать! Отсутствие ясности — прибежище некомпетентности. Бен, вы назвали бы меня художником?

— Что? Ну как же, вы здорово пишете.

— Покорнейше благодарю. Слова «художник» я избегаю по тем же причинам, по которым избегаю слова «доктор». И все же я художник. Большая часть того, что я пишу, будет прочтена только один раз, а может, человек, который и так знает то малое, что я могу ему поведать, вообще не станет меня читать. И все же я честный художник, ибо то, что я говорю, должно действовать на читателя, внушать ему, если удастся, жалость или ужас, или, на худой конец, скрасить его тоскливое одиночество. И я никогда не прячусь от читателей за туманностью языка и не ищу хвалы других писателей за «тонкость приемов» и прочую чушь. Я жду от читателя признания, признания, выраженного в деньгах, ибо я достал его. А больше мне ничего не надо. Дотации искусству — merde[60].

Художник, живущий на средства государства — это просто шлюха, которая профессионально непригодна. Черт вас подери, Бен, вы оторвали у меня пуговицу! Налейте себе стаканчик да расскажите, что там у вас на уме.

— Джубал, я несчастен!

— Подумаешь, новость.

— У меня совсем новый сорт неприятностей, — нахмурился Бен, — и я не уверен, что мне хочется о них распространяться.

— Тогда послушайте о моих.

— У вас неприятности?! Джубал, я всегда думал о вас, как о человеке, который умудряется вечно выигрывать партию.

— Хм… Надо бы когда-нибудь рассказать вам про мою семейную жизнь. Да, у меня неприятности. Дьюк вот уехал… Или вы об этом уже слышали?

— Знаю.

— Ларри, конечно, хороший садовник, но техника, которой занимался тот индеец, у него разваливается прямо на глазах. Хорошие механики — редкость. А таких, которые вписались бы в этот дом, — вообще не существует. Я целиком завишу от приходящих — приходят сюда, переворачивают все вверх дном, только и думают, как бы смошенничать, почти никто не умеет работать отверткой так, чтобы не поранить себя. А я тоже не умею, так что нахожусь от них в рабской зависимости.

— Сердце мое истекает кровью от жалости к вам, Джубал.

— И нечего иронизировать! Механики и садовники — роскошь, секретарши — необходимость. Двое моих беременны, а одна выходит замуж.

Какстон совершенно обалдел. Джубал проворчал:

— О, я ничего не выдумываю. Сейчас они злятся, что я увел вас сюда наверх и не дал им похвастаться своими достижениями. Будьте добры удивиться, когда они вам расскажут.

— И кто же из них выходит замуж?

— Разве не ясно? Счастливчик — сладкоголосый беглец из страны песчаных вихрей, наш уважаемый брат по воде Стинки Махмуд. Я предложил ему останавливаться у нас всякий раз, как они будут приезжать в нашу страну, а этот подонок засмеялся и напомнил, что я уже с незапамятных времен пригласил его. — Джубал засопел. — А в общем, я не против… какую-никакую пользу выжал бы из нее.

— Что ж, вам бы, может, и удалось — она ведь любит работать. А остальные две, значит, беременны?

— Разнесло не хуже воздушных змеев. Пришлось повторить курс акушерства, так как они заявили, что рожать будут только дома. Представляете, во что превратят новорожденные мой распорядок дня? Кстати, а почему вы вообразили, что ни один из выпяченных животов не принадлежит невесте?

— Ну, я думаю, Стинки слишком порядочен для этого… или хотя бы осторожен.

— Да разве у Стинки в этом вопросе есть право голоса? Бен, за все те годы, что я потратил на изучение этой проблемы, стараясь проследить извилистые ходы их крошечных хитреньких умишек, единственное, что я усвоил, так это то, что, если девица чего решит, так уж своего она добьется. Все, что может мужчина — это примириться с неизбежным.

— Ладно. Так кто же из них не выходит замуж и не… Мириам? Анни?

— Потише, потише, я же не говорил, что невеста беременна. А вы, видимо, решили, что будущая жена — Доркас? Нет, арабский учит Мириам.

— Как? Ну, значит, я просто слепой бабуин…

— Совершенно справедливо.

— Но Мириам всегда царапалась со Стинки как кошка!

— И вот такому раззяве доверяют вести колонку в газете! Вам что, никогда не приходилось наблюдать поведение кучки шестиклассников?

— Да… но… Доркас же ради него чуть ли не танец живота готова была танцевать!

— Для Доркас такое поведение вполне естественно. Только, пожалуйста, когда Мириам покажет вам свое обручальное кольцо с камнем, величиной с яйцо птицы Pyx и столь же редким, не забудьте притвориться удивленным. Будь я проклят, если знаю, когда они начнут нереститься. Помните, все они ужасно счастливы… вот почему я и намекнул вам, как обстоят дела, чтоб вы не думали, будто они «попались». Ни одна — ни в прошлом, ни в настоящем. Они счастливы и горды. — Джубал вздохнул. — Я слишком стар, чтобы получать удовольствие от топота крошечных ножек, но я не хочу терять отличных секретарш; к тому же я, неизвестно почему, люблю этих девочек и использую все средства, чтобы уговорить их остаться со мной. Все равно этот дом превратился черт знает во что с тех самых пор, как Джилл впервые совратила Майка… Винить ее, я, конечно, не виню; думаю, вы — тоже.

— Нет. Однако, Джубал, вы, кажется, находитесь под впечатлением, что у Майка дело началось с Джилл?

— Что? — Джубал страшно удивился. — А тогда кто же это?

— Стоит ли быть таким любопытным, дружище? Однако Джилл меня просветила на этот счет, когда я пришел к такому же заключению, что и вы. Как я понял, та, что была первой, оказалась ею более или менее случайно.

— Ммм… Да. В это можно поверить.

— И Джилл так думает. Она полагает, что по счастливой случайности Майк соблазнил или, точнее, был соблазнен той, которая лучше остальных подходит для первого раза. Может быть, вот отсюда вы и можете танцевать, если вам известно, как устроен мозг Джилл и в каком направлении он развит.

— Черт! Как будто я знаю, как работает мой собственный! Что же касается Джилл, то, честно говоря, я никогда и не думал, что поведет процессию она, какой бы влюбленной ни казалась. А насчет того, как работает ее мозг — судить не берусь!