Пол Уильям Андерсон - Патруль времени (сборник)

Эверард кивнул.

— Согласен. Исследователи читают историков, чтобы знать, что искать и на что обращать внимание, еще до того как отправиться в путь, с тем чтобы восстановить истинную картину происшедшего. — Он кашлянул. — Впрочем, что это я вам рассказываю? Извините. Не возражаете, если я закурю трубку?

— Пожалуйста, — рассеянно произнесла Флорис и продолжила: — Да, полные «Истории», так же как и «Германия»[57] были моими главными помощниками. Я обнаружила, что бесчисленные детали в нашей мировой линии отличаются от тех, что он описывал. Но этого можно было ожидать. В широком плане, а часто и в деталях, его свидетельствам о ходе великих потрясений с их последствиями можно доверять.

Она помолчала, затем откровенно призналась:

— Я не одна проводила исследования, как вы понимаете. Вовсе нет. Многие работают в столетиях до и после моего периода на территории от России до Ирландии. И есть множество таких, которые делают действительно неоценимую работу, которые сидят там, дома, собирают, классифицируют и анализируют наши доклады. Так уж случилось, что я вовлечена в работу на этой территории, где теперь располагаются Нидерланды и примыкающие районы Германии и Бельгии, в те времена, когда кельтское влияние стало ослабевать — после покорения Римом галлов. Народы Германии начали развивать тогда действительно своеобразную культуру. Знаем мы, правда, пока немного, гораздо больше предстоит еще узнать. Но нас слишком мало.

«В самом деле мало. Наблюдать приходится за полумиллионом лет, а то и больше, и у Патруля вечно не хватает людей, приходится напрягаться, идти на компромиссы, выкручиваться. Нам помогают ученые, но большинство из них работают с более поздними цивилизациями; интересы наши часто не совпадают. И все-таки мы умудряемся вскрывать тайны истории, вычисляем критические моменты, когда ход событий легко перевернуть с ног на голову… С точки зрения богов, Джейн Флорис, ты, возможно, стоишь гораздо больше меня в деле защиты нашей реальности».

Ее грустный смех вывел Эверарда из раздумий. Он почувствовал, что благодарен ей: мысли могли привести его к мрачным воспоминаниям.

— Слишком по-научному, да? — воскликнула она. — И банально. Поверьте, обычно я говорю по существу и лучше.

Сегодня я слегка нервничаю. — В ее голосе не осталось ни малейшего намека на юмор. Кажется, она даже вздрогнула. — Я не могу привыкнуть к этому. Встретить смерть — это понятно, но забвение, пустота вместо всего, что когда-то знала… — Губы ее сжались. Она выпрямила спину. — Извините меня.

Эверард чиркнул спичкой и сделал первую затяжку.

— В любом случае вы окажетесь на высоте, — заверил он. — Вы это доказали. Я хочу все же послушать рассказ о вашем полевом опыте.

— Немного позже.

На мгновение она отвела взгляд. Не промелькнула ли в нем тень обреченности? Затем она снова обратилась к нему и продолжила более деловым тоном:

— Три дня назад специальный агент долго консультировался у меня. Исследовательская бригада раздобыла подлинный текст «Историй». Вы слышали?

— Да-да.

Хотя времени было мало, Эверарда проинформировали и об этом. Чистое совпадение… Впрочем, совпадение ли? Причинно-следственные цепочки порой зацикливаются самым невероятным образом. Социологам, изучавшим Рим начала второго века нашей эры, неожиданно понадобилось узнать, как высшие классы общества относились к императору Домитиану, который умер на два десятка лет раньше. Запомнили ли они его как Сталина своей эпохи или все-таки считали, что он совершил какие-то стоящие дела? Последние труды Тацита дают ему отрицательную оценку. Разумеется, социологам легче было позаимствовать труд из какой-нибудь частной библиотеки того времени и тайно скопировать его, чем отправлять кого-то за информацией в будущее.

— Они заметили отличия от первоначальной версии, насколько они ее помнили, — если только ее можно назвать первоначальной, — а последовавшая проверка показала, что различия эти весьма существенны.

— Причем они выходят далеко за рамки ошибок при переписывании, авторских редакций или чего-либо вполне объяснимого, — взволнованно добавила Флорис. — Расследование показало, что здесь не подделка, а настоящий манускрипт Тацита. Там есть разночтения — и это вполне естественно, если учесть, что окончания у двух вариантов разные, — но серьезные различия в хрониках, в последовательности излагаемых событий появляются только в пятой книге, как раз в том месте, где обрывался сохранившийся у нас экземпляр. Вы полагаете, это совпадение?

— Не знаю, — ответил Эверард, — и лучше пока оставить этот вопрос. Пугающее, однако, совпадение, да? — Он заставил себя откинуться назад, закинул ногу на ногу, допил свой кофе и неторопливо выдохнул дым. — Предположим, вы даете мне краткий обзор истории — двух историй. Не бойтесь повторить то, что кажется элементарным для вас. Признаюсь, я помню лишь, что голландцы и кое-кто из галлов восстали против римского правления и здорово досаждали Империи, пока их не разбили. После чего они, вернее, их потомки, стали мирными римскими подданными и в конце концов гражданами.

Просьба не осталась без внимания.

— Тацит не опускает подробностей, и я готова… мы готовы подтвердить, что в целом его хроники очень хороши. Все началось с батавов, племени, жившем на территории нынешней южной Голландии, между Рейном и Ваалом. Они и некоторые другие народы на этой территории формально не вошли в подчинение Империи, но выплачивать дань их заставили. Всем приходилось поставлять солдат для Рима, во вспомогательные войска, которые отбывали свой срок вместе с легионерами и уходили в отставку с хорошей пенсией, позволяющей осесть там, где их застигло увольнение, или вернуться на родину.

Но при Нероне римское правительство становилось все более требовательным. Например, фризы каждый год должны были поставлять определенное количество кожи для изготовления щитов. Вместо шкур мелкого домашнего скота правительство требовало теперь более плотных и больших по размеру шкур диких быков, поголовье которых уменьшалось, — или все-таки шкур домашнего скота, но в большем количестве. Это было разорительно.

Эверард ухмыльнулся.

— Налогообложение. Знакомо. Но прошу вас, продолжайте.

В голосе Флорис послышалось волнение. Взгляд ее застыл на какой-то точке в пространстве, сжатые кулаки лежали на коленях.

— Вы помните, при свержении Нерона разразилась гражданская война. В тот год три императора — Гальба, Озо, Вителлий, а затем и Веспасиан на Ближнем Востоке — практически разорили Империю в процессе борьбы за власть. Каждый собирал все силы, какие только мог — любого рода, отовсюду, любыми средствами, включая и воинскую повинность. Особенно доставалось батавам: они видели, как бессмысленная война уносит их сыновей. Но и это еще не все. Некоторые римские военачальники питали слабость к миловидным юношам.