Грег Бир - Академия и хаос

Клия более глубоко видела Гэри и понимала, что на самом деле все гораздо серьезнее, чем та проблема, с которой он столкнулся. Сдерживая трепет, она придвинулась ближе к Гэри, и они вместе с Дорс усадили его в кресло.

— Мне… не говорили правды о вас, — сказала она негромко, робко. Наклонившись, она бережно коснулась щеки Гэри.

Кожа оказалась гладкой, сухой, едва упругой. Под ней легко прощупывалась кость скулы. От Гэри исходил запах чистоты и… человечности, строгой дисциплины и таящейся силы… Разве такое можно уловить в запахе? А почему бы и нет? А как, интересно, кто-то может ощущать такие качества характера любого человека, не ощущая их осязанием? Он был стар и хрупок, но все еще красив и силен.

— Вы — воистину великий человек! — прошептала Клия.

— Нет, моя милая, — покачал головой Гэри. — Я — ничто, честное слово. И это такое счастье — быть ничем, уверяю тебя.

Глава 91

— Лучше поздно, чем никогда, — сказал Гааль Дорник технику-видеорежиссеру. Они вдвоем наблюдали за тем, как профессор Селдон устраивается в кресле кабины для записи.

— Вид у него усталый, — отметил видеорежиссер и проверил аппаратуру, убедившись, что все отлажено и подготовлено для записи голоса старого человека.

Гэри сверился с заметками, поискал первый пункт главных отклонений в формулах. Произнес несколько фраз вполголоса, поднял голову в ожидании сигнала. Он был ярко освещен, а за пятном света в студии царила темнота, только на пульте мигали разноцветные огоньки.

Три сферические линзы опустились с потолка и застыли в воздухе на уровне груди Гэри. Он поправил теплый плед, которым были укутаны его ноги. Четыре дня назад он сказал своим сотрудникам, в частности Гаалю Дорнику, что пережил микроинсульт и не может вспомнить, что было днем раньше.

Коллеги страшно разволновались, принялись обхаживать его со всем усердием и уговаривали ни в коем случае не перенапрягаться. Поэтому он и захватил с собой плед. Стоило ему только кашлянуть, как все сразу смотрели на него с невыразимым беспокойством.

Это была ложь. Маленькая, но все же ложь. В личном разговоре с Гаалем он обмолвился о том, что вместе с микроинсультом на него снизошло успокоение и безмятежность, доселе неведомые… а также и решимость завершить работу, пока смерть не забрала его окончательно.

Гэри догадывался, что обо всем этом непременно узнает Дэниел. Так или иначе его старый друг и покровитель обо всем узнает и будет рад. Гэри еще ощущал еле заметный эффект внушения, произведенного Дэниелом после окончания встречи с Дорс, Клией Азгар и Бранном. На миг Гэри ощутил, как затуманиваются его воспоминания — в тот момент, когда его гости направились к двери, когда Дорс обернулась и посмотрела на него с горьким и страстным сожалением. Гэри почувствовал и нечто другое — нечто яркое, мощное, импульсивное. Этот импульс преодолел усилия Дэниела, а робот об этом так и не узнал.

Скорее всего импульс исходил от юной бунтарки Клии, которая была более могущественным менталиком, чем Дэниел, и которая инстинктивно воспротивилась манипуляциям робота, пусть и предназначенным для блага Гэри. И Гэри был благодарен этой отважной девушке. Он получил возможность отчетливо помнить эту встречу, он знал, что случится через год-два: он будет помнить и обещание Дэниела, которое тот дал ему наедине, в спальне, пока остальные ждали за дверью. Дэниел пообещал Гэри, что Дорс останется с ним до тех пор, пока его труд не будет завершен, пока он не подойдет к смертной черте.

Сейчас она не могла находиться рядом с ним. Сейчас к Гэри слишком сильно было привлечено внимание общественности. Возвращение легендарной «Тигрицы» или женщины, слишком сильно похожей на нее, было недопустимо. Однако происходило и еще кое-что. Гэри понимал, что время роботов подходит к концу, что оно должно закончиться, но он понимал и другое: Дэниел никогда до конца не откажется от своего долга перед человечеством. Та самая извечная забота и преданность, которые Дэниел проявлял к Гэри и из-за которых он преподнес ему самый дорогой подарок — возвращение Дорс, — в конце концов заставят его снова вмешаться…

И именно поэтому Дэниела следовало оставить в неведении относительно ряда вещей. Задача была нелегкой.

Но о ней должны позаботиться Ванда, Стеттин, Клия и Бранн — совместными усилиями. Вместе они были достаточно сильны и умелы.

— Не могли бы вы произнести пару слов, профессор Селдон? — проговорил звукорежиссер, усевшись за пульт. Гааль Дорник стоял рядом с ним. Гэри с трудом различал черты его лица.

— Я — Гэри Селдон. Я стар. Мне много лет. Видеорежиссер отключил мониторинг и озабоченно посмотрел на Дорника.

— Надеюсь, когда мы приступим к записи, он будет немного повеселее.

— Вы летите на Терминус, верно? — осведомился Гааль.

— Конечно. Моя семья уже готова к отлету. А вы как думаете, сидел бы я здесь, если бы…

— А раньше вам доводилось встречаться с Гэри Селдоном?

— Не имел чести, — фыркнул видеорежиссер. — Но слухи доходили, само собой.

— Он отлично знает, что делает и какую роль ему нужно разыграть. Советую вам не недооценивать его, — сказал Гааль, и хотя и совет, и описание характера Гэри были неадекватными, пускаться в более пространные объяснения он не стал и указал на пульт.

— Ладно, — кивнул видеорежиссер и занялся настройкой аппаратуры. — Сейчас опущу занавес и принесу глушители. Никто не будет знать, что он скажет, кроме него самого.

Гэри легонько постучал кончиком пальца по подлокотнику кресла. Слепящий свет сферических камер сменился янтарным, затем алым. Гэри встал с кресла и вгляделся в мрак впереди, представляя себе лица людей, мужчин и женщин. Ему страстно хотелось узнать их судьбу. Что ж… Большую часть времени и, по крайней мере, в ряде случаев он сумеет помогать им. Самое неприятное состояло в том, что он не знал точно, когда именно эти его короткие речи станут бесполезными!

В этот день он намеревался сделать одну, первую запись, а остальные — в течение ближайших полутора лет, и каждую из них производить по мере появления определенных аберраций в уравнениях.

В истинно профессорском тоне, уверенно и непринужденно, Гэри начал говорить. Он записывал простое послание сотрудникам Второй Академии — психологам и математикам, менталикам, которые будут заниматься их обучением и изменениями в генетике. В этом послании не было ничего особенного — обычное обращение, не более того.

— Моим истинным внукам, — произнес Селдон, — я выражаю глубочайшую признательность. Желаю вам удачи. От меня вам никогда не придется слышать об угрозе надвигающихся Кризисов Селдона… Ничто показное вам не понадобится, поскольку вам известно о…