Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Достаточно времени для любви

— Благодарю вас, Лазарус. Я бы остался, чтобы принять участие в колонизации, но считаю, что не могу отказаться от должности главного архивариуса до тех нор, пока не закончу издание ваших мемуаров.

— Ах, эта чушь, — пробормотал Лазарус, — Сожги ее! Срывайте розы, молодой человек!

— Лазарус, не надо так говорить, — вмешался Айра. — Я столько лет собирал ваши воспоминания.

— Ерунда. Я расплатился с тобой, когда взял молоток и тем самым лишил уродливую герцогиню возможности сослать тебя на Счастливую. Ты получил то, что хотел… Зачем же тебе еще и мои мемуары?

— Они мне нужны.

— Ну что ж… Возможно, Джастин сумеет издать их и здесь. Афина! Афина Паллада[26], ты здесь, моя сладкая?

— Я слушаю, Лазарус, — донеслось ласковое сопрано из громкоговорителя над столом Айры.

— Мои мемуары записаны в твоей памяти, не так ли?

— Конечно, Лазарус. Я запомнила каждое слово, произнесенное с тех пор, как Айра вас спас…

— Не спас, дорогуша, а похитил.

— Вношу поправку… С тех пор как Айра похитил вас из того блошатника. Кроме того, я располагаю всеми вашими более ранними мемуарами.

— Спасибо, дорогая. Вот видишь, Джастин? Если ты непременно хочешь рассортировать пуговицы, можешь заняться этой работой здесь. А может быть, у тебя остались дела на Секундусе? Семейные или еще какие-нибудь?

— Семьи у меня нет. Есть взрослые дети, но с женой мы расстались. Работу за меня выполняет моя заместительница, я назначил ее и своей преемницей. Правда, Попечители еще должны одобрить мой выбор. А что с моим кораблем?

— Моим кораблем, ты хочешь сказать. Я говорю не про свою яхту «Дора», а про тот одноместный автопакетбот, в котором ты прибыл, «Почтовый голубь» принадлежит корпорации, которой владеет другая корпорация, где мне принадлежит основная доля капитала. Я забираю его, и это экономит Арабелле половину времени на оформление аренды.

— Да? Мадам исполняющая обязанности председателя не сдавала в аренду пакетбот, Лазарус; она реквизировала его для общественных нужд.

— Ну-ну! — усмехнулся Лазарус. — Возможно, я сумею возбудить дело против нее. Джастин, не найдется ли в статьях контракта на колонизацию Секундуса статьи, разрешающей реквизицию частной собственности государством? Правильно, Айра?

— Технически правильно, Лазарус. Хотя в основном эта статья касается крупных землевладений.

— Айра, я оспорю даже это. Только слыхал ли ты о том, чтобы она применялась к кораблям?

— Никогда. Если не считать «Нью фронтирс».

— Хм-м. Айра, я не реквизировал «Нью Фронтирс»; я украл его, чтобы спасти наши шкуры.

— Я припоминаю, что в этом деле участвовал Слейтон Форд, а не вы. Может, это была конструктивная реквизиция?

— Мм-м… некрасиво с твоей стороны выкапывать дело через пару тысячелетий после его смерти. Более того, если бы Слейтон поступил иначе, меня бы здесь не было, и тебя, кстати, тоже. Никого из вас не было бы, черт побери, Айра.

— Не петушитесь, дедушка. Я просто хотел сказать, что главе государства иногда приходится делать то, на что он никогда не решился бы в качестве частного лица. Но если Арабелла сумела реквизировать «Почтового голубя» на Секундусе, значит, вы можете сделать то же самое на Тертиусе. Каждый из вас является главой автономной планеты. Ей следует преподать урок.

— Айра, не искушай меня. Нечто подобное со мной уже случалось, и, если это войдет в привычку, космические путешествия закончатся. Я не прикоснусь к этому корыту, если дело столь неясно. И все-таки оно, хотя бы косвенно, принадлежит мне. Если Джастин Фут желает остаться здесь, пусть передаст мне это судно, а я возвращу его «Транспорт энтерпрайзис». Но давайте-ка вернемся к списку. Посмотрим, чего хочет старая крыса? О каких это датах и местах я должен ей сообщить?

— Интересный перечень.

— Тебе интересно, да? Тогда ты и сообщай. Битва при Гастингсе… первый, третий, четвертый крестовый походы… битва при Орлеане… падение Константинополя… Французская революция… битва при Ватерлоо, Фермопилы и еще девятнадцать стычек между неотесанными чужаками. Интересно, почему она не попросила меня прокомментировать драчку между Давидом и Голиафом? Айра, я кроток, как цыпленок. Я дерусь лишь тогда, когда не могу убежать. Неужели она думает, что такую долгую жизнь можно прожить иначе?

Кровопролитие — это не спорт. Если история утверждает, что некогда в данном месте в данный день произошла битва, значит, в это самое время я находился далеко-далеко, посиживал в таверне, пил пиво и щипал за мягкое место служанок. А не корректировал стрельбу из мортир, чтобы в будущем удовлетворить мерзкую любознательность Арабеллы.

— Я пытался ей это втолковать, — проговорил Джастин. — Но она ответила, что такова официальная программа Семей.

— Черт бы ее взял. И хоть по натуре я трус, я не стану подлаживаться под нее. Я иду, куда и когда хочу, и вижу то, что хочу, и при этом стараюсь не ссориться с местной деревенщиной. Особенно если они не ладят друг с другом; ведь тогда у них руки начинают чесаться.

— Лазарус, — сказал Айра Везерел, — вы никогда не говорили о том, что хотели бы увидеть.

— Ну… Только не битвы. На мой взгляд, о битвах известно слишком много. А ведь в земной истории столько интересного. Вот о мирных временах известно немногое, потому что эти времена были мирными. Я хотел бы увидеть Парфенон во всем великолепии. Спуститься по Миссисипи… и чтобы лоцманом был Сэм Клеменс. Попутешествовать по Палестине в первые три десятилетия существования христианской веры и попытаться встретиться там с одним плотником, ставшим раввином. Если только он действительно существовал. Джастин Фут удивился.

— Вы имеете в виду христианского Мессию? Многое из того, что рассказывают про него, считается мифом…

— А ты откуда знаешь? Конечно, факт его существования не доказан до конца. Возьми Сократа, жившего за четыре столетия до него, — его существование неопровержимо, как существование Наполеона. Не то было с плотником из Назарета. Несмотря на основательность, с которой римляне записывали происходящее, и не меньшую тщательность, с которой тем же самым делом занимались евреи, тех событий, которые им следовало бы зарегистрировать, нельзя найти ни в одних из современных событию летописях. Но, посвятив этому делу лет тридцать, я смог бы все выяснить. Я знаю латинский, древнегреческий, умею разговаривать по-древнееврейски и немного по-арамейски. Если я его найду, то буду следовать за ним и заносить его слова на микромагнитофон, а потом посмотрю, соответствуют ли они преданию. Но я не хочу давать обещаний. Реальность Иисуса — самый скользкий момент во всей истории, поэтому столько столетий этот вопрос нельзя было даже поднять. За одно это тебя бы повесили или сожгли живьем у шеста.