Виталий Севастьянов - Советская фантастика 80-х годов. Книга 1 (антология)

Но ведь Ханс выполняет задание Земли. Гонять пылевые облака — не частное дело.

Все так. Но Ханс — классный перегонщик. Его нервируют такие заминки. Классный перегонщик, — пояснил он,— должен уметь предугадывать такие вот сбои.

— Как он может такое предугадать?

— Не знаю.— Люке наполнил чашку.— Когда протозиды направились под Формаут, некто Людвег это предугадал... Извини, Ханс, я говорю правду.

— Проклятые протозиды!

Ты понимаешь,— еще обстоятельнее пустился в объяснения Люке,— Ханс пригнал этим тварям кучу облаков, а они вдруг бросили все и ушли! Он старался пригнать им как можно больше этой гнусной пыли, которая только засоряет пространство, а они так его подвели!

Хенк свой парень,— сообщил он перегонщику.— Он все понимает!

 — Я вижу,— расчувствовался Ханс.— Я таких парней чувствую сразу. Я на этом стою, Хенк! Слышишь, Хенк, ты мне нравишься, Хенк! Позволь, я поцелую тебя!

Плоские щучьи губы Ханса впрямь дотянулись до щеки Хенка.

Заунывно орала в джунглях какая-то птица, вдали взлетали и гасли ракеты. Призраки-путешественники, созданные воспаленным воображением Ханса, кажется, совсем сбились с пути.

— Я рад, Хенк, что ты так легко схватываешь любую проблему,— радовался перегонщик.— Я рад, Хенк, что мы с тобой сидим посреди болота, как на настоящей Земле, и вместе обсуждаем этих проклятых тварей. Завтра утром, Хенк, я проснусь, я вспомню, что поцеловал тебя... — ...и меня стошнит! — негромко, но слышно закончил за Ханса Люке.

Он засмеялся, но Хенку стало не по себе. Знай Ханс о том, что случилось с ним, с Хенком, он вряд ли полез бы целоваться, особенно при его любви к протозидам.

«Кто я?.. Протозид?..»

Хенк усмехнулся.

А почему нет? Разве не он пожалел приговоренного к уничтожению протозида? Разве не он оспаривал приказ Земли? Разве не он обманул Охотников?.. Ведь того протозида в любой момент можно вернуть в привычное состояние...

Он подумал: «Ни Челышев, ни тем более Ханс не поступили бы так, как поступил я...»

Протозид...

Он внимательно прислушивался к своим ощущениям. Он искал в себе что-то такое, что подало бы пусть не сигнал, пусть всего лишь намек...

Но на что?

Он не знал. Собственная память не могла ему помочь. Но он упорно искал, он понимал — надо сейчас же и чем-то сильным всколыхнуть, взорвать привычные связки памяти, чтобы из взбаламученного, засоренного мелочами месива медленно поднялась, обнаружила себя чем-нибудь чужая начинка.

Он спохватился: «Что за бред?!» А бармен продолжал жаловаться:

—  Москиты! Опять москиты! Я запретил их впускать сюда.

— Они не кусаются,— фыркнул Ханс, не допуская Люке к климатической панели.— Зато Хенку нравится. Тебе правда нравится, а, Хенк?

 Хенк кивнул.

 «Ум не снабжен врожденными идеями, как считали древние философы. Самый мощный компьютер не вместит в своей памяти все то, что помнит о кухне собственного дома самый обыкновенный земной ребенок: обстановку в ней, какие где лежат вещи, что и когда может упасть, что лучше вообще не трогать... Память не организуется в алфавитном, или в цифровом, или в сюжетном порядках, она извлекает свое содержимое путями поистине неисповедимыми, и если я, Хенк, хочу надеяться на случай — случай этот надо создать...»

 Дотянувшись до инфора, он включил диспетчерскую.

— Где это ты, Хенк? — удивился с экрана Челышев.

Кажется, он ничего не видел из-за густых испарений.

Ханс перегнулся через плечо Хенка:

— Охотник!

— Ага, я понял,— усмехнулся Челышев,— Ты сидишь в баре. .

— Что выдал вам Иаков, Петр?

Пусто! Челышев выразительно щелкнул пальцами. Ты, наверное, раскачиваешь свою память, угадал? Ну так не мучайся... На каком-то уровне та память, которую мы исследовали,— он явно избегал говорить в открытую, жалел Хенка,— эта память оказалась с пустотами. Ну, понимаешь, будто из нее выстрижены целые куски.

Хенк кивнул.

От Челышева он не ждал утешения. «Не Арианец, не Цветочник, не Землянин... Охотник прав: мною надо заниматься всерьез...»

— Значит, вы не сдвинулись ни на йоту? — Он вдруг ощутил непонятное удовлетворение.

— Ни на йоту, Хенк.

— А может быть, именно это и подтверждает, что тут нет особых проблем? — надежда вспыхнула в Хенке ярче ракеты, взорвавшейся прямо в кроне дерева, наклонившегося над стойкой.

— Нет, не означает,— сухо ответил Челышев.— Проблема есть. Это очень старая проблема, Хенк. Проблема гомункулуса, а? Ты что-нибудь помнишь об этом?

Челышев не мог высказаться яснее.

Гомункулус.

Этим термином философы дрезней Земли обозначали крошечного гипотетичного человечка, якобы существующего в нас — ошибка, в которую весьма легко можно впасть. Спросите любого: как он видит, к а к он воспринимает окружающий его мир, всегда найдется такой, что ответит, нимало не смущаясь: ну, там у нас, в голове, есть что-то вроде маленького телевизора.

Но кто смотрит в камеру телевизора?

— Послушайте, Петр. Я настаиваю на своей просьбе. Я требую связать меня с Землей.

— Мы отправили запрос.

«Вот как... Они все учли...»

Он вяло помахал рукой:

— Что ж... Тогда до встречи.

Ханс и Люк ничего не поняли из этой беседы. Ханс даже хмыкнул недружелюбно:

— Что надо от тебя Охотнику?

— Ты и его не любишь?

— Он Охотник... Где появились Охотники, там жди неприятностей.

— Еще титучай! — потребовал Хенк, но сам пить не стал.— Как мне добраться до двери? — Он ничего не видел в тумане.

— Шлепай прямо по лужам, не промахнешься,— посоветовал бармен.— Все это призраки, Хенк. В определенном смысле, Хенк, все живое — призраки. Правда,

Хенк молча пошлепал прямо по лужам, по жидкои грязи, в которой корчились какие-то отростки, пузырилась вода. Мутный воздух отдавал тлением. Справа дрог нула, отклонилась заляпанная эпифитами ветвь, в образовавшуюся дыру глянули сумасшедшие глаза. «Я ищу людей! — услышал Хенк.— Мне нужны люди!»

Хенк выругался.

Он не хотел говорить о людях.

Он сам заблудился. И он заблудился крупно. Ведь ок не знал и того — человек ли он?

За время работ в нетипичной зоне Хенк привык оперировать миллиардами лет. Теперь у него такого запаса не было. Он шел, не зная, не понимая, куда идет, пока не уткнулся в прозрачную стену силовой защиты.

Он поискал выход.

Выход нашелся — прямо на космодром. Хенк сразу увидел исполинское тело «Лайман альфы» с рогоподобным выступом в носовой части. «Там Шу,— обрадовался он.— Она мне поможет».

Смиряя себя, заставив себя не торопиться, он пошел к «Лайман альфе». Челышев, в принципе, запретил ему это, но он не хотел подчиняться Челышеву.