Пол Андерсон - Патруль времени

Эверард обнял ее, положив голову себе на плечо, и погладил косы.

Пальцы ее вцепились в рукава его рубашки.

— Успокойся, девочка, успокойся, — прошептал он. — От некоторых воспоминаний всегда больно. Ты пришла к ней в ее последний час?

— Да, — всхлипывала она у него на плече. — А как же иначе?

— Правильно. Иначе ты поступить не могла. Ты облегчила ей уход. Что здесь плохого?

— Она… она просила — а я обещала… — Флорис зарыдала.

— Жизнь после смерти, — понял Эверард. — Жизнь с тобой, навечно в морском доме Найэрды. И она ушла во мрак счастливой.

Флорис оторвалась от него.

— Это была ложь! — выкрикнула она, вскочила на ноги, задев столик, и заходила по комнате. Она то сжимала руками плечи, то била кулаком по раскрытой ладони. — Все эти годы были сплошной ложью, фокусом, я использовала ее! А она в меня верила!

Эверард решил, что ему лучше оставаться на месте и налил себе еще немного виски.

— Успокойся, Джейн, — уговаривал он. — Ты должна была это делать ради сохранения всего мира. Но ты выполняла свой долг с любовью. И ты дала Эдх все, чего она могла пожелать.

— Bedriegerij — все фальшь, все пустота — как и большая часть того, что я делала.

Эверард проглотил бархатный комок огня.

— Послушай, я довольно хорошо тебя изучил. Ты самый честный человек из всех, кого я знаю. Слишком честный, сказать по правде. К тому же ты очень добра по натуре, что еще более важно. Однако уверяю тебя, искренность не самая главная добродетель на свете. Джейн, ты ошибаешься, воображая, что тебе нет прощения. Но в любом случае тебе надо жить дальше. Призови на помощь благоразумие и перестань себя мучить.

Всхлипывая и вытирая слезы, она остановилась напротив него и заговорила, постепенно успокаиваясь:

— Да, я… понимаю. Я думала об этом… несколько дней… прежде чем обратиться в Патруль. И все-таки, я не могу избавиться от своих мыслей. Ты прав, это было необходимо, и я знаю, как много людей живут мифами, а многие мифы созданы искусственно. Прости меня за эту сцену. Для меня Веледа умирала на руках Нехаленнии совсем недавно.

— Воспоминания переполняют тебя, ну конечно, а я лезу с расспросами. Извини.

— Ты не виноват. Откуда тебе знать? — Флорис глубоко вздохнула, плотно сжала переплетенные руки. — Но я не хочу лгать больше, чем необходимо. Я совсем не хочу лгать тебе, Мэнс.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он, слегка догадываясь и немного пугаясь.

— Я думала о нас, — продолжила она. — Серьезно думала. Видимо, то, что между нами произошло, было ошибкой…

— Ну, в обычных обстоятельствах, возможно, так оно и было бы, но в нашем случае это совсем не повредило работе. Более того, я чувствовал себя как на крыльях. И вообще, все было великолепно.

— И мне так казалось. — Голос ее становился непоколебимо спокойным. — Ты пришел сюда сегодня с надеждой возобновить те отношения, верно?

Он попытался улыбнуться.

— Каюсь. В постели тебе нет равных, дорогая.

— Застенчивостью ты точно не страдаешь. — Слабая улыбка погасла. — Чего бы ты еще хотел?

— Побольше того же самого. Часто.

— Всегда?

Эверард онемел.

— Это трудно, — сказала Флорис. — Ты агент-оперативник, а я специалист. Большую часть нашей жизни мы проводили бы порознь.

— Если ты не перейдешь на обработку данных или подобную работу, когда можно находиться дома, — Эверард подался вперед. — Ты знаешь, это превосходная идея. Ты прекрасно соображаешь. Избавишься от риска и невзгод, да и от всех этих жестокостей, которые не имеешь права предотвратить.

Она покачала головой.

— Я не хочу этого. Несмотря ни на что, я чувствую себя полезной там, на месте, в своей области деятельности, и так будет, пока я не состарюсь и не ослабею.

«Если доживешь до старости».

— Да, понимаю. Перемены, приключения, полная жизнь и возможность помочь кому-то при случае. В этом твоя суть.

— Я могла бы, наверное, возненавидеть человека, который заставит меня уйти с такой работы. Этого я тоже не хочу.

— Ну, что ж… — Эверард поднялся. — Ладно, — произнес он. — Не бог весть сколько домашнего уюта, но уж тогда между заданиями все должно быть по высшему классу и только для нас двоих. Играешь в такую игру?

— А ты? — спросила она в ответ.

Вопрос остановил Эверарда на полпути к ней.

— Ты в курсе, чего может потребовать моя работа, — продолжала она. Лицо ее побледнело. Скромность здесь не к месту, вертелась у Эверарда мысль в глубине сознания. — И во время этой миссии тоже. Я не все время была богиней, Мэнс. Время от времени оказывалось, что очень полезно прикинуться обычной германской женщиной вдали от дома. А иногда мне просто хотелось забыться ночью.

В висках у него застучала кровь.

— Я не ханжа, Джейн.

— Но в душе ты по-прежнему провинциальный американец. Ты как-то сам так сказал, и я в этом убедилась. Я могу быть твоим другом, партнером, твоей любовницей, но никогда, в глубине твоей души, никем больше. Будь честен.

— Стараюсь, — хрипло произнес он.

— Для меня это было бы хуже, — закончила Флорис. — Мне пришлось бы слишком многое скрывать от тебя. Я чувствовала бы себя предательницей. В этом, конечно, нет смысла, но именно такое было бы у меня ощущение. Мэнс, нам лучше не влюбляться в друг друга еще раз. Лучше будет, если мы расстанемся.

Они еще несколько часов провели в разговорах. На прощание она прижалась к нему, Эверард обнял ее и ушел.

Мария, матерь Божия, мать многострадальная, мать милосердная, будь с нами теперь и в час нашей смерти.

Плывем мы на запад, однако ночь обгоняет нас. Присмотри за нами во мраке и проводи ко дню. Даруй кораблю нашему свое благословение, и будет оно нашим самым ценным грузом.

Чистая, как ты сама, звезда твоя сверкает над закатом. Веди нас своим светом. Успокой моря своею добротой, направь попутный ветер в пути нашем дальнем и обратно к дому, к нашим любимым, а в конце пути нашего земного молитвами своими проводи на Небо.

Ave Stella Maris!

ГОД ВЫКУПА

«Блистательное одиночество». Да, Киплинг мог сказать так. Я помню, как по спине у меня пробегали мурашки, когда я впервые услышала эти строки. Мне их прочел дядя Стив. И хотя все происходило более десяти лет назад, впечатление не изгладилось из памяти. Конечно, стихи эти о море и о горах… Но ведь таковы и Галапагосы, Зачарованные острова.

Сегодня мне нужна хотя бы малая толика того одиночества. В основной своей массе туристы — веселые и славные люди. И все же, когда целый сезон пасешь их по одному и тому же маршруту, снова и снова отвечая на одни и те же вопросы, это начинает действовать на нервы. Теперь туристов стало меньше, моя летняя работа окончена, скоро я окажусь дома, в Штатах, и начну занятия в аспирантуре. Другого такого случая не представится.

— Ванда, дорогая!

Роберто сказал «querida», а это может означать и нечто большее. Но не обязательно. Я на мгновение задумываюсь, а он продолжает:

— Пожалуйста, разреши мне по крайней мере побыть с тобой.

Качаю головой.

— К сожалению, нельзя, мой друг.

Нет, и здесь неточность: amigo тоже не переводится на английский однозначно.

— Я вовсе не сержусь на тебя, ничего подобного. Но мне нужно несколько часов побыть одной. У тебя так не бывает?

Я не кривлю душой. Мои коллеги-гиды — прекрасные люди. Мне бы хотелось, чтобы возникшая между нами дружба продолжилась. Так оно и будет, если мы сумеем сюда вернуться. Но никакой уверенности нет. Может, я и вернусь в будущем году, а может, и не смогу. Что, если сбудется моя мечта и я получу приглашение поработать на научно-исследовательской станции «Дарвин»? Да, я знаю, они не могут принять всех желающих, но вдруг… Или у меня появится какая-нибудь другая мечта… Предстоящая экскурсия на катере вокруг архипелага с биваком на берегу действительно может стать заключительным аккордом того, что мы называли el companerismo, то есть дружбы. Одна-две поздравительные открытки к Рождеству — вот и все, что от нее останется.

— Тебе нужна защита, — драматическим тоном произносит Роберто. — Тот странный человек, о котором нам говорили, рыскал по всему Пуэрто-Айора, расспрашивая встречных про молодую блондинку из Северной Америки.

Позволить Роберто сопровождать меня? Соблазнительно. Он красив, импульсивен и вообще джентльмен. Отношения, сложившиеся между нами за эти месяцы, романом назвать нельзя, но мы достаточно сблизились. И хотя он никогда это прямо не выказывал, я знаю, он очень надеется, что мы станем еще ближе… И противиться этому нелегко.

Но надо — и скорее ради него, чем ради себя. Дело не в его национальности. Эквадор, пожалуй, одна из немногих стран Латинской Америки, где янки чувствуют себя как дома. По нашим стандартам, здесь все идет отлично. Кито — просто прелесть, и даже Гуаякиль — неприглядный, задымленный, бурлящий — напоминает мне Лос-Анджелес. Однако Эквадор — не Соединенные Штаты, и по здешним стандартам не все в порядке именно со мной, начиная с того, что я еще не решила, хочу ли переходить к оседлому образу жизни.