Клиффорд Саймак - Миры Клиффорда Саймака. Книга 12

— В должное время узнаете. Заверяю вас, что мы не хотим ничего плохого.

— Но двое других — тоже люди. Если вам нужны люди…

— Не просто люди. Люди определенного склада. Подумайте и ответьте мне честно. Нравится ли вам Хорас? Приводят ли вас в восторг его замыслы и поступки?

— Ну, в общем, нет. Но Эмма…

— Без Хораса она не будет счастлива. Она стала во многом весьма похожей на Хораса.

С этим спорить не приходилось, тут переводчик прав. Эмма любит Хораса и с годами стала думать по его образу и подобию. И все равно, несправедливо бросить их посреди пустыни, в то время как ему предстоит, по-видимому, жить здесь в комфорте…

— Будьте добры занять место за столом, — предложил Хьюго. — Ваше место во главе стола, поскольку вы хозяин поместья и должны вести себя соответственно. Я сяду по вашу правую руку, поскольку я и есть ваша правая рука. Вы уже постигли, возможно, что я гуманоид. Мое тело устроено почти так же, как ваше, и я перевариваю пищу, как вы, хотя должен признаться, что мне стоило известных трудов приучить себя к пище, какую вы потребляете. Однако ныне ваша кухня стала по большей части доставлять мне удовольствие. Баранина — мое любимое блюдо. Тимоти натянуто улыбнулся.

— Мы едим не только баранину, но и многое другое.

— О, мне это хорошо известно. Должен вас уведомить, что Колючка весьма внимателен к мелочам и не упустил почти ничего. Однако давайте сядем, и я дам знать на кухню, что мы явились и готовы приступить…

Тимоти отодвинул стул во главе стола и уселся, отметив про себя, что скатерть безукоризненно белая, а салфетки свернуты по всем правилам. Почему-то эти детали дали ему ощущение уюта. Хьюго звякнул колокольчиком, сел по правую руку Тимоти и потянулся к бутылке.

— У нас имеется превосходный портвейн. Желаете отведать?

Тимоти кивнул. Из кухни появились три гуманоида, неотличимые от Хьюго. Один внес баранину, и Тимоти не преминул отметить, что мясо частично порезано на порции. Наконец-то Колючка хоть что-то прохлопал, подумал он, ликуя почти до неприличия: никто не режет жаркое или птицу на кухне, разделка мяса — важный застольный ритуал. Другой гуманоид притащил супницу и, не спрашивая согласия, разлил суп половником по тарелкам. Третий поставил на стол большое блюдо с овощами, придвинув его к жаркому.

Суп оказался отменным — густая похлебка из овощей с ломтиками ветчины и вермишелью. Как только Тимоти поднес ложку ко рту, он почувствовал волчий голод и, забыв о правилах поведения, принялся хлебать варево с неприличной скоростью.

— Хорош, не правда ли? — осведомился Хьюго, имея в виду суп. — Наш Бекки становится неплохим поваром, хоть ему и пришлось немало потренироваться… К сожалению, — продолжал болтать переводчик, — прислуга не владеет языком в той же мере, как я. Они понимают простые слова и могут ответить с грехом пополам, но настоящего разговора с ними не получится. Жаль, что вы не владеете телепатией, но в противном случае мне не выпало бы удовольствия находиться у вас на службе.

Тимоти не удержался от вопроса:

— А что, другие, кто попал сюда, общаются телепатически?

— Нет, но многие способны на это, а кроме того, имеется базовый язык. Вы покамест не знаете базового, и обучение займет некоторое время…

— Базовый язык?

— Общий для всех культур. Искусственно созданный язык, включающий самые легко произносимые слова из многих языков. Разумеется, лишенный грамматики и не слишком элегантный, но всякий владеющий базовым может быть понят. Правда, здесь есть и такие, кто не использует в общении ни звук, ни телепатию, однако выработаны способы понять любого без исключения…

Они покончили с едой и дружно отодвинулись от стола.

— Ну а теперь, — сказал Тимоти, — вы соблаговолите наконец объяснить мне, где мы находимся? Что это за город?

— Полное объяснение было бы очень пространным, — ответил Хьюго. — Временно ограничимся тем, что здесь размещается галактический центр — детище множества культур из разных концов Галактики. Мы мыслители и исследователи. Мы пытаемся постигнуть смысл мироздания. Здесь в центре мы встречаемся и тем или иным образом общаемся друг с другом. Общаемся как равные, сводим воедино наши размышления, теории и открытия. Вопросы ставятся, точно формулируются, а затем мы ищем ответы.

— Если так, то в моем случае вы промахнулись. Вытащили пустышку. Не могу причислить себя к великим мыслителям. Я медлителен и несообразителен. Я подолгу пережевываю любую мысль, прежде чем записать ее или огласить. Математика для меня — тайна за семью печатями, да и в других науках я не силен. То немногое, в чем я разобрался, я постиг самоучкой. У меня нет образования, а тем более академических степеней. Да, я увлекался историей и философией, можно сказать, они приворожили меня. И я затратил многие годы на то, чтобы прийти к пониманию, как и почему человечество решило следовать именно таким, а не другим курсом. Только я почти ничего путного не придумал. Уму непостижимо, с чего это Колючка взял…

— Он оценивает вас гораздо выше, чем вы сами.

— Мне трудно в это поверить. Колючка всегда казался глупеньким, знай себе играл в свои дурацкие игры. Была у него игра, когда он прыгал с квадрата на квадрат, а квадратов-то и в помине не было. Они существовали только в его воображении.

— Многое из того, что мы постигаем во Вселенной, проясняется сперва в нашем воображении. Зачастую надо вообразить себе что-то, чтобы впоследствии понять.

— Мы толчем воду в ступе, — рассердился Тимоти. — Так мы ни до чего не договоримся. Я принимаю ваше объяснение насчет центра и вижу, что я вам вовсе не подхожу. Тогда зачем я здесь?

— Чтобы предоставить нам факты.

— Какие факты? Чего вы от меня ждете?

— Более ничего не могу сообщить. Полученные мной инструкции ограничивают меня тем, что я сказал. Завтра я доставлю вас туда, где вам надлежит быть. Однако уже поздно, и нам, по-моему, следует отдохнуть.

Тимоти долго ворочался без сна. Мысли крутились бешеным хороводом, память вновь и вновь листала то немногое, что удалось выяснить у переводчика. Разумеется, вполне логично, что разумные расы Галактики создали центр, где могут соединить свои знания и трудиться совместно во имя общего блага. Но что за проблемы стоят перед ними, какие вопросы их волнуют? Размышлять об этом можно было бесконечно, вопросов вспыхивало множество, но по зрелом размышлении одни оказывались неглубокими, другие просто смешными. Слишком узок был присущий человеку угол зрения, человеческая культура в принципе формировалась как зашоренная. Хотя, поправил себя Тимоти, не исключено, что зашоренность — свойство, неизбежное в изоляции, а потому изначально присущее любой из представленных здесь культур.