Николай Атаров - МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ № 3. 1957 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов)

ДРЕВНЕГРЕЧЕСКАЯ КНИГА НА КУЗНЕЦКОМ МОСТУ

О московских улицах написано немало книг и очерков. И мы ничего не откроем читателю, ’Напомнив, что некоторые московские улицы по сей день именуются «валами», хотя никаких «валов» на них уже сотни лет нет, а различные «ворота» давным-давно превратились в обыкновенные площади. К таким же «филологическим» памятникам старины можно отнести и Кузнецкий мост — маленькую, узкую московскую улицу, расположенную в самом центре столицы. Здесь когда-то через речку Неглинку был переброшен мост и проживали кузнецы. А сейчас Кузнецкий мост «заселен» главным образом магазинами. Особенно много здесь и на крохотном проезде Художественного театра — продолжении Кузнецкого моста — книжных магазинов: букинистических лавок, магазинов «Москниготорга», киосков… Здесь торгуют книгами с лотков, а совсем недавно торговали даже с рук. Постоянно на Кузнецком мосту, подле большого магазина подписных изданий, как войско Самозванца у стен Лавры, стояла толпа любителей книг, и ловкие спекулянты в этой толпе втридорога перепродавали «дефицитные» книги, а заядлые книжники обменивались «новинками».

Но что творилось на Кузнецком мосту по воскресеньям! «Сорочинская ярмарка» и «Ярмарка в Голтве», только слившиеся и, так сказать, укрупненные!.. Книжное «Чрево Парижа» в центре Москвы!..

В огромной толпе, запрудившей оба тротуара между Петровкой и Пушкинской улицей, можно было найти всё: «Приключения Рокамболя»; «Фацетии» Поджо Браччолини с «номерными вставками» и без таковых; романы обоих Дюма (отца и сына); стихи Есенина и Гумилева; антологию японской поэзии; книги Бальзака, Гоголя, Мопассатаа, Чехова, Драйзера, Диккенса и даже Поль де Кока; сочинения Конан-Дойля и его бесчисленных литературных «наследников», так же мало похожих на своего прародителя, как «сыновья лейтенанта Шмидта» Ильфа и Петрова походили на своего нареченного отца… Как на традиционные охотничьи рынки, сюда, на Кузнецкий мост, по воскресеньям съезжались и сходились любители книг. В разношерстной толпе вы могли встретить знакомого, которого не видели несколько лет. Здесь бывали люди самых разнообразных профессий: электрики и кондитеры, отолярингологи и парикмахеры, пивовары и сталевары, инженеры и рабочие, писатели и журналисты, владельцы мощных книжных коллекций и люди, делающие лишь первые шаги на этом благородном поприще. У многих из них дома, на книжных шкафах и над тяжелыми полками, висели надписи, похожие на скрижали Ветхого Завета:

«Отруби себе руку, если она отдаст из дому книгу»…

«Не прикасаться!.. Грозит смертью!..» (Нарисован череп и кости).

Большинство завсегдатаев книжной толкучки в будни заняты и потому не могут посещать магазины, где ценные книги появляются и исчезают со скоростью падающих звезд. Таких обычно выручают дублеты книг, накопленных еще в эпоху Сойкина и Сытина папашами и дедушками. За «Петербургские трущобы» Крестовского, романы Генриха Сенкевича, рассказы Брет-Гарта и тому подобные «книжные россыпи» они могут получить здесь любую «упавшую звезду».

Вместе с книжными монополистами сюда приходила и молодежь: студенты, ученики ремесленных училищ, старшие школьники. Тут же ныряли и какие-то подозрительные личности, которые, наметив подходящего клиента, непременно брали его за пуговицу, отводили в сторонку и вполголоса предлагали приобрести какую-либо «падающую звезду», пригревшуюся у них за пазухой.

Были среди этих типов и своего рода «профессора», повидавшие книг не меньше, чем любой квалифицированный букинист. Услыхав имя Стефана Цвейга, например, и название «Книги о вкусной, здоровой пище», они тотчас же безапелляционно определяли:

— Эквивалент!..

Это означало, что произведения замечательного австрийского писателя и поваренная книга котируются на Кузнецком мосту как издания редкие и равноценные. А вот книги Тургенева, например, по сравнению с сочинениями какого-нибудь нового автора, выпускающего каждую субботу по толстому роману о шпионах, оказывались здесь «неэквивалентными»: за том плодовитого автора полагалось отдать вместе с Тургеневым еще и подписку на Шиллера. Разумеется, это говорило только о вкусах некоторых посетителей толкучки и ни о чем больше.

Среди книжных ловкачей были и очень оригинальные экземпляры: перепродав сотни книг, они умудрялись ни в одну из них не заглянуть. На толкучке такие обычно «шли на таран» и по причине острой малограмотности отчаянно перевирали названия книг и фамилии авторов. Они путали Стендаля с Далем, а Куприна с Купером. Один из них даже получил здесь кличку «Фенимор Куприн» за то, что однажды, предлагая кому-то сильно потрепанную книгу, рекламировал ее так:

— Это же «Яма», знаменитый роман Фенимора Куприна… — и, понизив голос, добавлял многозначительно: — Запрещенный…

На груди у Фенимора Куприна хранилось удостоверение о нетрудоспособности по причине психической неуравновешенности, а на животе, за поясом, всегда согревалось несколько «запрещенных» романов, которые, кстати, никто и никогда не запрещал…

Низко надвинув шляпу и прикрыв зоркие глаза очками-консервами, он, как человек-невидимка, скользил в толпе и время от времени приговаривал сиплым баском:

— Меняю «Деньги» на деньги… — и пояснял: — «Деньги» — это знаменитый роман. Автор Эмиль Золь…

Милицию на книжной толкучке беспокоили не столько Фениморы Куприны, сколько то, что троллейбусы и автомашины с трудом пробивались сквозь толпу. Аккуратно являясь на Кузнецкий мост, милиционеры вежливо просили «пройти» и «не нарушать». Солидные книжные магнаты, приехавшие «а собственных «Победах», кряхтя от неудовольствия, «проходили», но продолжали «нарушать», а Фениморы Куприны при виде милиционеров быстро ныряли в подъезды, где и завершали свои коммерческие операции.

Так продолжалось двадцать лет, пока наконец книжная толкучка не стала темой для эстрадных юмористов, смешивших публику анекдотами о «Дюме с камелиями».

Однако вовсе не до смеху было начальнику отделения милиции, на территории которого стихийно возникла и благополучно процветала книжная толкучка.

На первых порах начальник отделения решил выловить Фениморов Куприных. Тщательно ознакомившись с характеристиками комсомольцев своего района, он однажды пригласил в большой зал ЦДРИ юношей, которые собирали книги. Здесь начальник отделения побеседовал с молодежью об общих задачах борьбы с хулиганами и хищниками, а затем неожиданно спросил: