Святослав Логинов - Яблочко от яблоньки

Ефим изрезал яблоко на мелкие кусочки и выбросил в ведро с картофельными очистками и прочим кухонным мусором.

Он проснулся, когда в секторе обстрела начало светлеть. Оставленное со вчерашнего дня тесто кисло в деревянной лоханке, присыпанные сахаром ломтики розмарина потемнели и дали сок. Тесто Ефим выкинул, неудавшуюся начинку отправил в посудину, где бродил яблочный уксус. Обидно, но больше такого не повторится. Пусть хоть бомбежка, хоть прямое попадание в бронеколпак, но завтрак, обед и ужин состоятся вовремя. Штрудель он испечет потом, а сегодня сделает яблочно-картофельные галушки. Жаль к ним нет кровяной колбасы. Но можно открыть баночку колбасного фарша.

Прежде чем взяться за готовку, Ефим выглянул наружу. Отблескивающее пурпуром пятно под яблоней было видно издалека, и не стоило гадать, что это там режет глаз.

На этот раз, чтобы выяснить принадлежность найденных яблок, пришлось перерыть весь определитель. Первым плодом оказался брейтлинг, известный также под названием "красный кардинал". Под дальним деревом отыскалось красно-оранжевое гранатное яблоко, оно же - зимняя титовка. Справочник утверждал, что брейтлинг особенно вкусен в печеном виде, и Ефим понял, что надо делать.

Казнь! Причем не просто казнь, а децимация! Весь виновный сорт должен быть наказан. Конечно, ему не управиться даже с каждым десятым, но все равно, за бегство одного яблока должны отвечать все.

Где лежит гранатное, Ефим не знал, зато отыскал пяток картонных коробок с брейтлингами и, не выбирая, отсчитал десять штук яблок.

- Так будет с каждым! - заявил он громко.

Настроение было праздничным. Он, наконец, нашел противника и теперь занимался делом.

- Яблочко, яблочко, - пел Ефим, - соку спелого полно!

...жестяной трубкой извлечь из целых яблок семечки, разложить подготовленные плоды на противне...

- Так свежо и так душисто,

Так румяно-золотисто...

...присыпать отверстия сахарным песком по половинке чайной ложки на каждое...

- Будто медом налилось!

Видны семечки насквозь...

...и в духовку, в самый жар, пока не подрумянятся, не примут насыщенный карамельный цвет.

Так будет с каждым! Он не позволит смеяться над собой!

Отправившись восстанавливать снесенную преграду в пустом доте Ефим нашел среди досок яблоко тульской духовой антоновки. Что ж, тем лучше. Все равно слаболежкая антоновка в этих условиях не сохранится до зимы. А я проверю, зря мне читали пищевую технологию или все-таки нет.

Кучу пустых бочек Ефим отыскал в рокадной галерее, вытащил несколько штук наверх, разжег неподалеку от входа костер, вскипятил три ведра воды и как мог ошпарил бочки. У него не было ни ржаной, ни пшеничной соломы, чтобы застелить дно, ни солода, ни горчичного порошка; нельзя и надеяться получить в таких условиях качественный продукт, но Ефим все же засыпал в бочки яблоки, потом, истратив половину запасов сахара и соли, приготовил маринад и залил подготовленные яблоки. Он неверно рассчитал диаметр бочек в пуке, заливки не хватило, и ее пришлось дополнительно готовить. Еще сложней оказалось укупорить бочки. Сначала Ефим мучился, пытаясь установить дно, не сняв уторный обруч, потом не мог вернуть уторный обруч на место, потому что не догадывался осадить шейный обруч, а драгоценный рассол тем временем утекал сквозь щели.

И все же он совладал с этой работой, набил на головки ригеля, разложил подготовленные шпунты вдоль бродильных отверстий и, нянча избитые в ссадинах руки, неведомо в каком часу ночи отправился домой. Жалел только об одном, что поблизости нет подходящего водоема, и нельзя, заколотив бочки в паки, утопить их для подводного зимнего хранения.

Утром под яблоней привычно кровавилось пятно. Фрекен красный французский сидровый сорт. Кто знает, как в условиях могильного хранения готовить сидр? А потом, что, и до кальвадоса дело дойдет?

Ефим метался по подземелью, кричал, грозил. Яблоки молчали. Большие и мелкие, румяные и зеленые, с плотной, рыхлой, зернистой и мармеладной мякотью, кислые и приторные, сочные и суховатые, с привкусом ананаса, крыжовника, бергамотной груши, клубники, монпасье, шампанского вина и вяземских пряников. Они были покорны, но не покорялись, позволяли делать с собой что угодно, но жили своей независимой жизнью.

Даже та партия антоновки, что была им замочена, оставалась как бы сама собой. Яблоки меняли свой состав, мацерировалась клетчатка, происходил солевой осмос и гидролиз фруктозы, уменьшалось содержание яблочной и лимонной кислот, а взамен накапливались кислота молочная, янтарная и альфакетоглутаровая. Но все это происходило само собой, по закону яблока, а не по закону людей.

Ефим испек штрудель, а вечером - американскую мечту: яблочный пирог со взбитыми белками. На утро нового дня поставил тушиться яблоки со свеклой, а выйдя на улицу, принес два новых плода, которые было уже поздно резать в кастрюлю.

Одержимый приступом трудолюбия, Ефим распаковал завезенное Путило оборудование. Агрегаты грозно мерцали нержавеющей сталью, но оказались в данной ситуации вполне бесполезны. Шпарочной установке требовался острый пар под давлением в пять атмосфер, протирочной машине - силовой кабель. Сверх того, в поставке обнаружился некомплект: недоставало луженого котла для повторной варки вытерок, не было и окорят из светлой чинаровой древесины. Пару часов Ефим читал найденную в ящиках документацию, изучал график зависимости скорости желирования от температуры и содержания пектина в мармеладной массе, потом убрал технические описания на место и все свое внимание сосредоточил на кухне. Наварил кастрюлю компота и нажарил пряженцев с яблоками.

Ночью ему снились яблочные беньеты, миротон и фруктовые тортелеты, которые суть маленькие торты, подаваемые вместо десерта и в качестве сахарного антреме.

Утром он обнаружил, что щит в пустом доте разбит в щепу и все ради двух ничтожных ренеток, обнаруженных в законном месте неподалеку от яблонь.

Преступниц Ефим изрезал и испек с ними шарлотку. Два десятка отобранных в подвале ренетов Ефим пустил на рисовую запеканку с яблоками и острый соус из поджаренной муки, моркови и красного перца. Плита в доте не выключалась ни на минуту, над конфорками сохли длинные вязки изрезанных кружочками яблок.

Ефима мучили изжога и понос, но он продолжал изощренно уничтожать яблоки. Никто ему не мешал, в хранилище царили тишина и порядок. Ждущая, живая, могильная тишина. И порядок.

Ефим понимал, что если еще не сошел с ума, то сойдет в самое ближайшее время, если не остановит странные блуждания яблок. Помощи в этом деле ждать было неоткуда. Не идти же в деревню, где опять скажут не на том языке, а в лучшем случае сообщат "як краще зберiгати яблука". Бросить все и бежать в город, как сделал его предшественник, он тоже не может. Надо разбираться самому, а на это не хватает сил.