Кристофер Сташеф - Волшебник не в своем уме

А в следующий миг чья-то предательская рука подбила вверх его меч, ударила по его лезвию, и оно стукнуло Джанни по лбу. Он покачнулся и, падая, успел заметить Гара, лежавшего поверх груды тел. А потом чья-то лошадь ударила его копытом по голове, и Джанни погрузился в непроницаемый мрак.

Глава 3

Мир исчез. Не осталось ничего, кроме темноты, а в ней — пятнышка света, не то крошечного, не то далекого.

Да, далекого. Оно приближалось, пока Джанни не понял, что оно белое. Все ближе и ближе... и наконец Джанни в страхе осознал, что перед ним лицо, лицо старика, а вокруг лица развеваются седые волосы и длинная седая борода. Волосы и борода путались и мотались из стороны в сторону, словно плавали в воде.

Берегись! Берегись! Берегись его сверкающих глаз, его развевающихся волос!

Слова беспрепятственно звучали в сознании Джанни. Он точно знал, что прежде он таких слов никогда не слышал и сам выдумать не мог. Но эти глаза действительно сверкали и смотрели прямо в его глаза, а губы разжимались и сжимались, и с них слетали слова, и голос, казалось, заставлял вибрировать все вокруг Джанни. Он был таким низким, что напоминал гул землетрясения, и произносил слова, едва понятные Джанни, и они заставляли содрогаться его кости, а не только барабанные перепонки.

Твой час еще не пробил. Живи!

И Джанни с ужасом осознал, что жить ему не хочется, что теплая, объявшая его тьма так приятна... Ему так не хотелось покидать ее.

Тебе здесь не место, — говорили губы старика. — Ты не имеешь права здесь находиться — пока ты этого не заслужил.

Но от меня нет никакого толка в мире, — возразил Джанни. — Я сам это видел! Я не смог защитить своих людей. Я не смог сберечь товаров отца! Я и вполовину не равен своему отцу.

И он не был, когда был в твоем возрасте, — упрямо проговорил старик. — Уходи! Или ты готов лишить его не только товаров, но и сына, который для него всего дороже? Неужели ты оставишь его рыдать на руках у твоей матери, а ее — у него на руках?

Джанни охватило чувство вины. Он вздохнул и собрался с силами.

Хорошо, если ты так говоришь, я уйду. — Неожиданно внимание его заострилось. — Но сначала скажи мне, кто ты такой?

Но лицо начало таять, растворяться во тьме, только голос звучал:

Уходи! Вернись в мир! К своей матери, к своему отцу! Уходи! Ступай и не возвращайся, пока...

Лицо старика превратилось в размытое белое пятно, а Джанни в муке пытался допытаться:

Пока? Пока что?

Не возвращайся! Не возвращайся! Не возвращайся... Не...

Лицо окончательно превратилось в светлое пятнышко, стало меньше, еще меньше и, наконец, исчезло, и осталось только последнее слово:

Возвращайся...

— Возвращайся, Джанни! Вернись же! — звал голос, умолял, негромко торопил. — Вернись к жизни! Проснись, очнись!

Джанни сдвинул брови. Кто же это не дает ему покоя? Он с трудом разлепил веки — сначала совсем чуть-чуть, потом открыл глаза еще немного шире, потому что было плохо видно. Наконец он увидел склонившегося над ним великана, черты лица которого казались еще более острыми под беспощадным светом луны.

— Смотрит! — обрадовался Гар. — Глаза открыл! Живой!

— Да, живой, — простонал Джанни, — только лучше бы мне не жить. — Он попытался привстать, но не смог опереться на руку — до того она была слаба. Гар подхватил его под мышки и приподнял. Джанни охнул от жуткой боли в голове, закашлялся от подступившей дурноты. — Что... как...

— Ты получил удар по голове, — объяснил Гар. — Всего-навсего, но очень сильный удар.

— Помню. Лошадь... копытом...

— Вот-вот. Потому ты и потерял сознание.

Джанни, часто моргая, оглядывался по сторонам, пытаясь рассмотреть что-либо, но все ему виделось, как в тумане.

— Что... стряслось?

— Мы лежали как мертвые — так я думаю, — ответил Гар. — А трупы разбойникам ни к чему, вот они и бросили нас, но предварительно ограбили.

Джанни опустил взгляд и увидел, что у него также исчезли меч и ножны, ноги босы, ремень срезан.

— Хотя бы жив, и то слава Богу, — негромко произнес он.

— И это чудо! Я очнулся к вечеру и сумел доползти до воды. Слов нет, как я огорчил целую стаю ворон и стервятников, а когда вернулся, гляжу — они к тебе присматриваются.

— Спасибо тебе за то, что и тут ты их огорчил.

— Я вложил много сил в то, чтобы привести тебя в чувство. В какой-то миг мне показалось, что ты мертв, но я прижался щекой к твоей щеке и уловил слабенькое дыхание. Я употребил все свои познания в целительстве и уже был в отчаянии, но все-таки ты очнулся.

— Вот только не скажу, чтобы это меня сильно радовало. — Джанни поморщился от боли и потрогал ушибленную голову.

— Вот! — Гар протянул руку. На его ладони лежали два маленьких белых диска. — Проглоти их и запей водой.

Джанни подозрительно уставился на белые диски.

— Что это такое?

— Воины лечатся этим снадобьем после ударов по голове. Давай глотай и пей!

Гар протянул Джанни бурдюк с водой. Джанни неохотно взял таблетки, положил в рот, запил водой, чуть не захлебнулся и, тяжело дыша, посмотрел на Гара.

— А что теперь?

— Передохнем, пока не утихнет твоя головная боль, а потом отправимся в Пироджию.

В Пироджию! При мысли о встрече с отцом у Джанни противно засосало под ложечкой. Ведь ему придется сказать отцу о том, что он утратил не только его товары, но и мулов, и даже возниц — то есть весь караван. Покачиваясь, он вяло повел рукой.

— Но разве нам... похоронить...

Проморгавшись, он с изумлением увидел невысокий длинный холмик у дороги. А трупов не было вовсе — вокруг только чернела дорожная грязь. Джанни понял, чем увлажнена земля, и его снова жутко замутило.

— Нужно же мне было чем-то заняться, покуда я ждал, пока ты очнешься, — объяснил Гар. — Больше нам тут делать нечего, и надо отыскать священника, чтобы привести сюда. Пусть прочтет поминальные молитвы. Пойдем, Джанни. Это гораздо больше моя вина, чем твоя, ведь ты нанял меня именно для того, чтобы такого не случилось, но я обязан признаться в своей ошибке и расплатиться за ее последствия.

— Я тоже. — Джанни был в страхе от мысли о том, как разгневается отец, узнав о случившемся, но он понимал, что должен поступить так, как говорит Гар — рассказать о своей ошибке и смириться с полагающимся ему наказанием. — Что ж, тогда — в Пироджию!

Он попытался подняться на, нога, но Гар удержал его.

— Нет-нет! Погоди! Я же сказал — когда уймется боль в голове! Пусть снадобье подействует. Надо выждать еще с полчаса, Джанни, не меньше.