И Крупеникова - Предел бесконечности

Раул не помнил, как оказался в гараже. Он пытался воссоздать в памяти картину происшедшего, убедиться, что люди, по крайней мере, остались в живых. И не находил подтверждений. Четко, до последней запятой, в глазах всплывали статьи о биологических роботах профессора Жулавского, наводнившие информационную сеть и бульварные газетенки три года назад. Граждан пугали неописуемой жестокостью и нечеловеческой силой злобных творений. Сейчас он был именно таким: неудержимым, мощным, бесконтрольным.

Почему не забрали меня? У них были диски с данными о каждом индивиде. Почему? Мне надо было сгореть в крематории, как всем остальным. Я стремился к человеческим чувствам, я хотел стать частью жизни, а пришел к убийству! Я не имею права ходить по земле!

Рассудок молчал. Но в мозгах кипели, метались, рвались не то мысли, не то ассоциации. Отчаянно ныло в левом подреберье.

Шаги.

- Э, тут кто?.. Раул? Раул, ты что здесь делаешь среди ночи?

Ивар наклонился к товарищу.

- Раул!!

Его принялись трясти за плечо.

- Очнись! Черт подери, ты же весь в крови!

- Это не моя кровь. У меня вообще нет крови, - глухо произнес индивид.

- Раул, что с тобой? Ты что, надрался?

- У меня нет крови! Я не человек, - Раул оттолкнул руку Ивара и рывком сел. В боку вспыхнуло, пульс ударил в виски.

- Ты пьян! Совсем с катушек слетел?! Тебя хозяин прибьет! Завтра гонки!

- Послушай меня, - Раул ухватил товарища за отворот куртки. - Я не человек. Понимаешь? Я робот. Самый настоящий робот! И я только что... убил шестерых.

Ивар неуклюже опустился на пол.

- Успокойся, лады? Раул. Посмотри на меня. Ус-по-кой-ся.

Электрический свет в гараже лениво вспыхивал и медленно затухал. Резкий профиль то проваливался в тень, то проявлялся сквозь сумрак белой суровой маской.

- Уходи, Ивар. Я опасен, - индивид закрыл глаза.

- Да очухаешься ты или нет, ёрики тебе в задницу! Ну ты, крутая селедка! Давай, встряхнись!

На Раула посылался град бестолковых ругательств. Рассудок уловил несколько забавных ассоциаций, две противоречивые конструкции, и мысль заработала в обычном режиме.

- Так-то, - Ивар придирчиво осмотрел товарища. - А теперь выкладывай, что ты натворил.

- На меня напали на улице. Шестеро. Я всех... - "убил" завязло на языке.

- Ого! Обожди-ка, - парень заметил более или менее чистую тряпку, подтянул ее к себе и аккуратно отер мокрое с кровавыми разводами лицо.

- Это не моя кровь, - устало повторил Раул.

- Пожалуй. А чем ты их?

- Не помню.

Ивар покосился на синие трезубцы вен, расчертившие намертво сжатые кулаки.

- Ты, вот что, крутяк. Расслабься, а? Лады? А то еще чего доброго и меня приласкаешь.

- Никогда! - вскинулся Раул и невольно зажал ладонью бок. Мозг упорно диагностировал физическую боль.

- Что там у тебя, - Ивар с силой оторвал его руку. - Че-ерт! Да тебя ж пырнули! Обожди! Лежи здесь. Я сейчас врачей вызову!

- Нет!.. Нет. Я сам справлюсь.

- Тебе перо в бок всадили по самую рукоять... а это что?

Ивар, по-детски разинув рот, смотрел на белесую густую массу под отодранным лоскутом рубахи.

- Так выглядит моя кровь, когда покидает тело, - со вздохом пояснил Раул.

- Что мне сделать для тебя? - голос и губы Ивара задрожали.

- Принеси воды. И пластырь, если найдешь. Пожалуйста.

Пока Раул обрабатывал рану, Ивар нерешительно сидел в сторонке. Наконец, после нескольких тщетных попыток товарища прилепить тампон, он приблизился и помог наложить повязку.

- Так ты что, правда - робот? - в вопросе звучало нескрываемое мальчишеское любопытство.

- Жулавский называл нас индивидами. Наверное, это одно и то же, - Раул лег на пол.

- Отпад!... Э, нет. Обожди, - Ивар переместился ближе, чтобы лежащий мог его видеть. - По-моему, роботы не психуют. Может, тебя просто зомбировали?

Раул тихо рассмеялся. Боль возобновилась, но на сей раз диагностикой он пренебрег.

- Ивар, тебя когда выпустили из начальной школы?

- Тьфу! Сам ты... Ладно. Раул... Э, ты что, вырубился?

- Нет.

- Ты сказал - Жулавский? Не тот ли Жулавский, который умер в тюрьме перед судом пару лет назад?

- Да.

- Но вроде бы писали, что всех его роботов изловили и расстреляли.

- Кремировали.

- А как же ты остался?

- Не знаю.

- А как ты оказался у Северянина?

- Он меня купил.

- Как это?

- Просто купил. В налоговой декларации я значился произведением искусства.

- А как...

- Ивар, чем меньше ты знаешь, тем лучше для тебя. Поверь.

Парень пожевал губами, но очередное "а как" не произнес.

- Ладно. Давай я тебя в твою комнату провожу. Ты идти-то можешь?

Раул выразительно хмыкнул.

- Где на тебя напали? - задал вопрос Ивар, когда индивид собирался переступить порог.

- На Новоторговской, за два квартала от проспекта Довмонта.

- Ага, - юноша многозначительно кивнул. - Ты давай, отоспись. Гонки в четыре дня. Успеешь в себя прийти?

Раул кивнул и скрылся за дверью.

Воспоминания о яростной ночи затаились глубоко в сознании. Он знал, что никакими силами не сможет вычеркнуть их из памяти. "Предостережение" аналитический модуль присвоил ярлык нежелательному блоку информации.

Эмоции ослабили контроль, вызвали несанкционированные рассудком действия, и дисфункцию мыслительного процесса. Так проявился животный инстинкт самозащиты. Или самоутверждения? - Раула передернуло, и он поспешно ухватился за стройный ход мысли. - Общение с Иваром восстановило баланс. Образовался взаимный контакт. Почему такого не произошло раньше?

Новую форму рассуждений - вопросы, задаваемые самому себе - индивид заметил вскоре после окончания утренней тренировки. Против привычной логики она выглядела слабой и нерациональной, но без видимых оснований прочно разместилась в рассудке.

Я разговаривал с людьми, сопровождал в различной естественной для них обстановке и пытался существовать по их правилам, - продолжал Раул, - я попал в зависимость, но контакта не было. Следовательно, имеет значение не абстрактное множество "люди", а конкретный человек, наделенный нетривиальными свойствами.

Память воссоздала образ Ивара. Что-то действительно отличало его от всех, кого знал или помнил индивид. Неуловимая стандартными органами чувств особенность не находила формулировки, но априорно присутствовала в анализируемом субъекте. Аналитика оказалась в тупике и выдала обычное в подобных случаях: "недостаток данных".

Раул с чувством сплюнул и, провернув в голове свои ощущения, рассмеялся.

Веселый смех в полупустой одинокой комнате выглядел еще нелепее, чем предыдущая выходка с плевком, когда он разозлился на собственное логическое мышление.