Джерри Олшен - Награды и сокровища

— Ну что же, — сказал он верблюдице, — покажем этим школярам, на что способен настоящий житель пустыни.

Он послал животное вперед, и большие плоские копыта соскользнули с песчаной дюны, чтобы проложить цепочку следов по щебню к финишной черте.

Последний отрезок оказался самым трудным, особенно без кислородной маски. Велли пытался сохранять равномерный ритм. И даже сполз с верблюдицы, чтобы пощадить ее перед решающим рывком. То и дело перехватывало горло, кружилась голова, так что приходилось, тяжело дыша, прислоняться к ободранному боку животного… Немного придя в себя, он снова брал поводья и продолжал брести вперед, Во рту пересохло, губы потрескались. Живот скручивало тошнотными спазмами. Но Велли упрямо продолжал переставлять ноги.

Казалось, прошла целая вечность. И все это время, все эти бесконечные часы человек и животное дружно ковыляли вперед. Неужели финишную черту отодвинули?! Впрочем, неважно. Велли сосредоточился, взял себя в руки и продолжал идти, незаметно для себя замедляя шаг. Перед глазами все плыло. Наконец верблюдица споткнулась, обмякла и больше не поднялась. В пересохшем рту не осталось слов, чтобы уговорить ее подняться. Тогда Велли просто оставил ее и поплелся дальше. Звуки становились громче, сталкивались, мешались, теряли смысл. Нет, погодите, это колокольчики! Кто-то его обгоняет!

Велли задыхался, из последних сил стараясь заставить себя продолжать путь, идти по прямой, сохранить остатки сознания.

И ковылял вперед. Вулкан подернулся сероватой дымкой.

Камни то и дело норовили подвернуться под ноги. Один раз он упал, ободрав колено, но все-таки встал, хотя идти почти не мог: нога горела, как в огне.

И все же что-то мешало ему сдаться. Может, тот женский голос, который эхом отдавался в голове: «возможно, в тебе кроется куда больше возможностей, чем кажется на первый взгляд». Что же, возможно, так оно и есть, и Катара права.

Его шатнуло в сторону, й он едва удержался от очередного падения. Вперед, вперед! Продолжай идти. Не отключись.

Не останавливайся.

Шаг за шагом он двигался все дальше, к цели, которой больше не видел.

И пришел в себя много-много позже. Лежа на мягкой постели. В вену была воткнута игла капельницы, из прозрачных пакетов которой подавался дающий жизнь физиологический раствор.

— Бентли, — прошептал он растрескавшимися губами. Незнакомая молодая женщина погладила его по руке.

— Отдыхайте, молодой сэр. Вы прошли через тяжкое испытание. Велли поднял глаза на сиделку.

— Верблюд Бентли не хотел вставать, — прохрипел он. — Пусть отец пошлет кого-нибудь за Бентли. Он недалеко.

— Вот как? Ах, да, разумеется.

Женщина поднялась, согласно кивнула и вышла, но вскоре вернулась вместе с Уинтроцом Магнусом Веллингтоном II.

— Наконец-то очнулся, — заметил отец, подходя к кровати. — Не слишком хорошее время ты показал на этих скачках. А Бентли где? С верблюдами?

— Ты послал за ним?

— Да, да, мы его не оставим. Но почему ты шел пешком? Что стряслось с моими верблюдами?

— Я дошел до финиша?

— До финиша? Ты победил! Обогнал Эдмунда Корнуолла метров на двадцать. Ковылял как заведенный, пока не пересек черту. Я уж и не думал, что ты доползешь: остальные мчались во весь опор, а ты казался скорее мертвым, чем живым. Судьи были совершенно сбиты с толку, когда ты явился на своих двоих.

— У меня была верблюдица… почти до самого конца… она оправилась?

— Эта грязная скотина? Я велел ее пристрелить.

— Ты пристрелил мое животное?! — рявкнул Велли, вскакивая.

— О, не будь идиотом, — бросил отец. — Она и так была полудохлой. Хорошо еще, что это не дорогая особь, иначе бы нам не расплатиться до скончания века: дурное обращение с животными и тому подобное. Кстати, а где они? Мои «корабли пустыни»?

— Они потеряны, — признался Велли, снова откидываясь на подушки. — Злой умысел. Гнусная интрига. Нападение.

— Что?! Мои «корабли пустыни»? Кто это сделал? Где?!

Велли, не отвечая, устроился поудобнее и закрыл глаза, притворяясь спящим.

Немного погодя вошел доктор, проверил приборы и объявил, что пациент определенно находится на пути к выздоровлению, после чего долго обсуждал с отцом Велли опасения и сомнения судей, не решавшихся присудить награду истинному победителю.

— Им лучше поскорее определиться, — зловеще произнес Магнус. — Мой сын первым достиг финишной черты, причем, должен заметить, несмотря на чей-то злой умысел..

— Да, но он ехал на чужом верблюде, — возразил доктор. — Судьи хотят знать, кто ему помогал.

— Он Веллингтон! — прогремел Магнус. — И сам себе помог! Кроме того, вы плохо знаете устав гонок! В параграфе семьдесят третьем раздела пятого настоятельно подчеркивается, что участник при определенных условиях может…

Они вышли в коридор, и закрывшаяся дверь милосердно отсекла конец тирады. Велли лежал неподвижно, думая о стычках из-за правил и формальностей, ставших следствием его возвращения.

«Я едва не погиб, — думал он, — а им абсолютно наплевать». Правда, капельницу все же поставили.

Велли оглядел пакет с раствором, содержащий вдвое больше жидкости, чем было получено им от клана Катары за все время пребывания в туннеле.

Еще день ушел на то, чтобы собрать всех участников гонок, сочившихся в лагерь тонким ручейком. Последним, как отметил Велли, прибыл ЛеБрю. Прием, оказанный ему семьей, был поистине ледяным, хотя Велли постарался выразить соболезнования по поводу столь жестокой неудачи.

Позже он услышал, как мать препирается в коридоре с Вики. Похоже, помолвка к этому времени была разорвана, и Вики вообще отказывалась разговаривать с бывшим женихом. Все же история с розыгрышем в туннеле явно не пришлась ей по вкусу.

— Ты! — накинулась она на брата, стоя в дверях палаты. — Ты… задница!

Велли улыбнулся.

— Именно это ты сказала, когда уперлась в тупик?

Вики отвернулась и вылетела в коридор, провожаемая его громким смехом.

После отдыха и капельниц он почти пришел в себя. И вечером даже отправился на банкет, устроенный в гигантской фиолетовой надувной камере, установленной перед королевским вездеходом. Крошечное солнце выстреливало сверкающие оранжевые вымпелы в небо все то время, пока он шел — без кислородной маски — по пыльной дороге к камере. Шагал, глубоко дыша, втягивая носом запахи ржаво-красного марсианского песка, верблюжьего пота, смазки вездеходов и других механизмов. И чувствовал себя живым.

Этой ночью он сидел по правую руку от короля, за необъятным, покрытым скатертями столом, установленным на мягких, толстых коврах. Трон победителя уступал роскошью лишь королевскому и был сделан из настоящего дерева.