Генри Каттнер - Маска Цирцеи

Значит, Язона, как и меня, мучили тайны раздвоенного сознания. В его голове, как и в моей, перемешались двойные воспоминания, но я не знал, как и почему. Возможно, мне никогда не суждено было узнать это. Одни из сотен поколений, лишь двое из всех бесчисленных разделявших нас жизней, мы занимали одно звено цепи памяти. Он этого не понимал, да и как мог понять? Мысли из моей далекой эпохи должны были казаться чистейшим безумием. Мне имена Язона и Цирцеи хоть что-то говорили. Но он... Ничего удивительного, что он впал в бешенство и ужас, когда обнаружил непрошеные воспоминания.

А Цирцея знала. Цирцея с ее волшебной властью над разумом... возможно, она одна понимала путаницу в тайниках души мужчины, который ее желал, но которого она ненавидела, и не без причины. Но мужчину, который несколько раз смотрел на нее глазами другого, она не имела причин ненавидеть. К нему она вообще не испытывала никаких чувств!

Я вспомнил слова Панира: "Что-то странное произошло между вами. Почему она воспылала к тебе таким чувством? Почему потом возненавидела так же горячо, как до этого любила?"

Возможно ли, чтобы чародейка, жившая три тысячи лет назад, глядя сквозь глаза Язона, словно сквозь линзы, встретила мои и... Нет! Я никак не мог закончить своей мысли: "... и полюбила меня". Но не было ли это единственным объяснением? Не разрешало ли это проблему, перед которой я оказался в этом мире? По какой еще причине Цирцея звала меня обратно к себе?

Она могла звать только через Язона. Только через свою Маску и жриц Маски.

7. ПРОСЬБА НЕВОЛЬНИЦЫ

Прозвучала негромкая, пискливая мелодия, я пришел в себя и оторопел: я оказался в другом месте. Вместе с Язоном стоял я во дворце Цирцеи, обнимая ее роскошное тело и напрасно пытаясь избежать пристального взгляда волшебницы. Я вновь был в храме Гекаты на Эе и слушал сладкий голос, зовущий меня: "Язон, любимый!"

Однако если мои подозрения были верны, ей нужен был вовсе не Язон. Она не пользовалась никаким иным именем, однако человека, которого она призывала, звали...

Услышав чье-то дыхание, я повернулся и увидел, что темнота между двумя колоннами разошлась, и из щели выглядывает черное лицо девушки с серебряным кольцом на шее. Это была молодая нубийская невольница. Я видел, как бегают ее глаза, осматривая комнату. Потом она проскользнула между колоннами и подбежала ко мне, мягко ступая по меховому ковру.

- Я все слышала, - сказала она. - И слышала твое обещание, господин.

Странное дело, девушка изменилась. В ее голосе уже не было услужливости, а лицо утратило выражение дерзкой невинности. На этот раз я внимательно разглядел ее и увидел мягкие черты, изящный нос и маленькие губы. Это было прекрасное лицо, и трудно было поверить, что оно принадлежит рабыне.

Впрочем, времени на долгие раздумья у меня не было, потому что девушка отпрянула, встали на цыпочки и подняла руку, украшенную серебряными браслетами. А потом закатила мне пощечину.

Звук ее эхом прокатился по темной комнате. Потеряв равновесие, я упал на ложе и сидел, таращась на девушку в полном остолбенении. В эту минуту в голове моей кружилась хаотическая масса мыслей и догадок.

"Это посланница людей Цирцеи, - говорил я себе. - Она услышала, как я даю обещание... С их стороны разумно действовать быстро. Фронтис не ждет вестей от них, пока меня не разместят в храме. Теперь их ход - быстро, пока он ничего не подозревает. Только с какой целью?"

Щека моя горела. Я опустил руку, которой машинально коснулся больного места, и тут разум мой совершенно отказался работать, потому что я увидел ладонь девушки.

Двигаясь как автомат, я вновь коснулся своей щеки и увидел оставшуюся на пальцах темную краску.

Я посмотрел на девушку - она с ужасом вглядывалась в мое лицо Потом повернула ладонь, которой меня ударила, и оба мы уставились на розовую кожу в том месте, где пот со стиснутой ладони размазал черный пигмент.

Глаза девушки вновь встретились с моими и широко раскрылись от страха и растерянности. Я молниеносно схватил нубийку за руку пониже серебряного браслета и потер ее вспотевшую ладонь. Под моими пальцами черная кожа сменила окраску на светло-розовую.

Не выпуская ее запястья, я потер свою щеку, стирая темный краситель, оставшийся после удара. Глаза девушки смотрели на меня, она учащенно дышала, но ничего не говорила.

- И долго ты еще намерена молчать? Она глубоко вздохнула.

- Я... я не знаю, господин, о чем ты. Я просто...

- Ты подслушала мой договор с Фронтисом, - резко бросил я, - и вошла, чтобы отомстить, если получится. Что ты собиралась сделать? Выманить меня отсюда и столкнуть со стены, когда представится случай? - Я сделал паузу, а когда в глазах девушки появилась надежда, что я закончил, неторопливо добавил: - Может, ты собиралась сказать мне, кто ты такая на самом деле?

Она безуспешно пыталась освободить руку.

- Пусти меня, - прошипела она. - Я не знаю, о чем ты говоришь.

Это была рискованная игра. Мне было нечего терять, а выиграть я мог многое, к тому же какой-то инстинкт подсказывал мне, что я прав.

- Ты молодая Цирцея, - сказал я.

Глаза ее лихорадочно искали встречи с моими, в надежде увидеть в них неуверенность. Чем дольше она тянула с возражениями, тем крепче я утверждался в своей догадке.

- Ты не могла избегнуть жертвенного алтаря без помощи кого-то из храма, - продолжал я. - Это ясно. А раз тебя, несмотря на все усилия, не нашли в городе, логично предположить, что тебя там и не было. Ты все время находилась здесь, у них под носом... с тем, кто помогал тебе с самого начала. Лучшее укрытие - это пещера льва, и ты ее нашла. Кто тебе помогал?

Она покачала головой в тюрбане.

- Я не Цирцея! Это неправда! О, пусти меня, пусти меня, господин! - В голосе девушки звучали истерические нотки, и я заметил слезы в уголках ее глаз.

- Осторожнее, девушка! - предостерег я ее. - Помни, что краска мажется, когда намокает.

Она перестала вырываться и удивленно посмотрела на меня.

- Какое это теперь имеет значение? - тихо спросила она с отчаяньем в голосе. - Или ты не собираешься выдавать меня?

Я заколебался. Конечно, обещание обещанием, однако...

- Подойди, - оказал я. - Садись. Нет, сюда! - Я рассмеялся и опустился на ложе, потянув девушку за собой так стремительно, что она упала мне на колени. Это походило на любовные объятия, однако рука моя крепко держала ее запястье. Я знал, что если отпущу девушку, то никогда больше не увижу ее такой, какую мог бы наверняка опознать в будущем. И еще я не был уверен, на какой стороне буду играть дальше.

- Не вырывайся, - сказал я, - ничего с тобой не случится. Теперь мы можем поговорить, не вызывая подозрений, если вернется Фронтис. А разговор у нас будет долгим, моя милая. Как мне звать тебя? Цирцея? Или у тебя есть свое имя?