Андрей Щупов - Холод Малиогонта

- Это величественно! Даже чересчур.

- Но ты действительно похож на принца. Ты родился не здесь. Твоя страна - край замков и вечной радуги.

- Принимается. Хотя подобное имя ко многому обязывает.

- Зато я впервые побеседую с живым Гамлетом!

- Ты уже с ним беседуешь, Тереза. Там на полу мои королевские одежды. Можешь проверить. Это тончайший шелк, парча и бархат.

- Знаю. Кожаный пояс и длинная черная шпага... По-моему, я начинаю тебя видеть. Ты высокий, сильный и тебе ничего не стоит поднять меня одной рукой.

- Я готов сделать это прямо сейчас. На какое небо тебя доставить?

- На седьмое, мой Гамлет. Я слышала, такое еще существует.

- Оно уже здесь, в нашем купе...

- Объясни, как ты сумел разыскать меня? - Тереза прижала ухо к его груди. - Ты услышал биение моего сердца?

- Оно излучало сигналы бедствия. Я не мог его не услышать.

- Но Дания, средние века - это так далеко.

- Напротив, это совсем рядом. Ближе, чем купе с юбиляром... Но опустим технические подробности. Главное - что я здесь.

- И ты не жалеешь об этом?

- Нисколько! О подобном я мог только мечтать. Кстати! Я еще не говорил, но у тебя волшебная фигура, чарующий голос органолы и к тому же... Подожди! Чему ты смеешься?

Женщина в самом деле смеялась.

- Я спрашиваю себя, что лучше? Сладкий обман или убогая правда?

- Но я не лгу!.. На лице твоем выражение, по которому я так часто тосковал. Эти губы не похожи ни на чьи другие! Они не приучены к жадности и умеют источать нежность. Я схожу с ума от твоей кожи, твоего запаха...

Она провела ладонью по его лицу, легкими щипками прошлась по груди и шее.

- А может быть, мы несем чушь? Отступи на шаг и прислушайся к тому, что ты говоришь.

- Это не чушь, это серьезно! И шагов назад нельзя делать. НИКОГДА! И уж тем более потому, что мы счастливы. Какая действительность людям еще нужна?

- Но это так необычно! Слова из сказов, из восемнадцатого века...

- Пусть! Не вздумай стесняться слов! Лапидарность и косноязычие отравили людей, но противоядие вот оно - под рукой. Его я и предлагаю тебе. Для чего же придуманы сотни красивых и добрых слов, как не для того, чтобы повторять их по возможности чаще?

- Ты сумасшедший, - она ласково поцеловала его в подбородок. - И я очень хочу стать такой же.

- Ты уже ею стала. Ты приняла ночь, как надо ее принимать любителям сказок. Им всем нужен свет, но зачем - они не знают. Ты не поверишь мне, но в этом поезде лишь семеро неиспугавшихся - и все они дети.

- А мы?

- Мы - в их числе.

- Да успокойте, кто-нибудь, женщин! Геннадий Васильевич, вы меня слышите?..

- По-моему, он уже на полу. Тут на столе что-то течет, - разлили вино, черти!

- Да плевать на ваше вино! Мы ослепли, понимаете? Ослепли!..

Федор Фомич в очередной раз потянулся к лицу, осторожно потрогал глаза. Никакой рези, никаких слез, но что же тогда стряслось? Опустившись на корточки, он зашарил руками по полу и не сразу отыскал свою зажигалку. Справа торопливо и жадно чавкал Семен. Похоже, он единственный еще не сообразил что к чему.

- Федор Фомич, вы здесь?

Чужая рука ткнулась в щеку, и Федор Фомич невольно отпрянул.

- Это я, Марковский.

- Ах, да, конечно. У меня тут, в некотором роде, зажигалка - так что пытаюсь экспериментировать...

- Давайте отойдем в сторону. Этот шум и гам еще не скоро успокоится. Вот сюда... Надеюсь, вы способны рассуждать здраво?

- Вероятно, да...

- А ощущения?.. То есть, я имею в виду зрение. Видимо, то же самое, что у всех?

Федор Фомич кивнул, но, вспомнив, что собеседник не в состоянии что-либо разглядеть, поспешил поддакнуть.

- Самое странное, я не понимаю, что могло послужить причиной. Говорят, таким же образом слепнут от метанола, но ничего подобного на столе не было.

- Это во-первых. А во-вторых, отравление сказалось бы на общем самочувствии. Значит, дело в другом.

- В чем же? Вы можете объяснить?..

Что-то снова посыпалось со стола, испуганно ругнулся Семен.

- Мужики! Вызывайте бригадира! Надо чинить проводку.

- А может, это все-таки тоннель?

- Какой, к дьяволу, тоннель! Полчаса - один тоннель? Нет здесь таких тоннелей и никогда не водилось. Я, извините, восьмой раз уже катаюсь этим маршрутом.

- Вы что, видите собственные часы?

- Да ни хрена я не вижу.

- Почему же вы решили, что прошло полчаса?

- Ну... это так - приблизительно...

- Нечего тогда и путать людей! Приблизительно...

- Увы, Федор Фомич, придется прервать нашу приватную беседу, Марковский возвысил голос. - Товарищи! Обращаюсь ко всем. Толку не будет, если мы не прекратим спорить и ругаться. И для начала, чтобы уяснить обстановку, попрошу ответить на некоторые мои вопросы...

- Кто бы ответил на мои!

- Мальчики! - тоненько проскулил женский голос. - Включите же наконец свет!

- Мда... Так у нас порядка не выйдет, - Марковский гулко прокашлялся. - Итак, спрашиваю. Есть ли в ресторане кто-нибудь, кто в состоянии еще видеть? Пусть самое слабое свечение, какие-нибудь контуры и тому подобное?

Немедленно вспыхнула разноголосица. В сущности говорили одно и то же, но отчего-то старались перекричать друг друга. Ниночка и Аллочка продолжали плакать, где-то под ногами с медным звоном перекатывались бутылки.

- Делаю вывод, - выкрикнул Марковский, - что все мы в одинаковом положении.

- Я же говорю, надо вызывать бригадира!

- Причем тут бригадир? Чем он нам поможет?

Федор Фомич по-ученически поднял руку и, встав, добавил от себя.

- Меня тревожит не темнота, а ее физическая первопричина. Кто-то зажигал спички, я высекал искры из зажигалки. Результат более чем подозрительный...

- Стало быть, электричество тут ни причем! Я и сам чувствовал пламя от свечки, чуть даже не подпалил брюки.

- И кроме того напоминаю: таких тоннелей здесь не водится.

- Кстати, почему вы так уверены в этом? В сталинские времена, я читал, строили секретные дороги. Скажем, в той же Москве прямо от Кремля и до Лондона, чтоб с Черчиллем во время войны якшаться...

- Здесь не Москва и не Кремль, не забывайте.

- А если подземный оборонный завод? Или что-нибудь в этом роде?

- Проклятие! - в голосе Марковского прорвалась петушиная нота. Выкиньте из головы эти тоннели! Факт заключается в том, что мы не видим ни пламени, ни ламп накаливания. Будь за окном ясный день, мы не разглядели бы и его.

- А у меня на часах стрелки с фосфором.

- Вот-вот! Об этом и речь. Рассуждая логически, все мы ослепли, и прежде всего...

Снова зарыдала Аллочка и так громко, что полностью заглушила оратора. Кто-то раздраженно принялся ее успокаивать.

- Черт знает что происходит, - заругался Марковский. - Еще немного, и я сорву голос.