Николай Бондаренко - Вот Человек !

Иду дальше. Навстречу девушка, совсем юная, жалобно как-то глядит, проникновенно.

- Дайте хоть что-нибудь! - с отчаянием просит она.

Достаю деньги - все, что есть. Оставляю одну купюру на всякий случай.

- Берите.

Девушка обомлела.

- Это мне?

- Вам. Купите что-нибудь поесть.

- Куда же вы! Зайдите к нам, хоть на минутку!

Насилу убедил девушку, что у меня срочная работа, я опаздываю. Она приотстала, провожая долгим благодарным взглядом.

Перед тем как свернуть в темные закоулки, я вложил в шляпу старику последнюю купюру и уже не останавливался до самого дома.

Только через порог - телефонным звонком встречает Карл.

- Где тебя черт носит? - зло засипел он.

- Покупал хлеб, - спокойно ответил я.

- И раздавал деньги, которые не заработал!

- Люди же голодные, - рассердился я.

- Ладно, потом потолкуем. Советую заняться моим поручением. Завтра будет некогда.

- Я устал, господин Карл.

- Весь день ничего не делал - и устал! Придется за прогул вычесть.

- Хорошо, постараюсь написать...

- Черт-те что! - возмутился Карл. - Торгуемся, как на базаре! - И бросил трубку.

Делать нечего. Быстренько съел булочку, запил водой и засел за выступление. "Многоуважаемые дамы и господа! - с ходу начал я. - Не так часто случаются события столь величайшей важности, ради которого мы сегодня собрались..." Так и пошло - без сучка и задоринки. На едином дыхании закончил вступительное слово и перешел к заключительному. "Многоуважаемые дамы и господа! Не могу не поделиться чувствами, которые меня охватили, когда я слушал ваши искренние выступления, содержащие высокую оценку моих скромных трудов..."

Неожиданно возник смысловой затор. Если я в целом ориентировался в литературном творчестве Карла Великого, то о составе участников обсуждения не имел ни малейшего представления. Пришлось искать обходные пути и говорить на отвлеченные темы. Но в общем получилось неплохо - на уровне опубликованных сочинений Карла.

Зная о том, что Карл за мной наблюдает, я решил немного порезвиться. Одной рукой подхватил написанный текст, другой - обхватил спинку кресла и громко, растягивая слова с эмоциональным придыханием, стал читать. Закончив декламацию, похвалил себя и немедленно разъединил телефон.

Приготовил постель ко сну и выключил свет. Теперь мне никто не помешает.

Сразу уснуть не удалось. Тесно обступили впечатления дня и замелькали бестолковые, разрозненные мысли. Казалось, из парка доносились тонкие жалобные звуки - то ли деревья стонали, то ли печалился ветер. Все ниже, ниже опускались тучи, и вдруг густо посыпались дрожащие капельки. Щедро растекались темные лужи, и под ними угадывалась немыслимая глубина. Некто согбенный и худой изо всех сил черпал войлочной шляпой скопившуюся влагу, но она не убывала.

Среди ночи я проснулся - послышалось змеиное шуршание автомобильных шин... Это шелестели деревья - видно, ветер усилился и вовсю трепал их полуоблетевшие кроны.

Уснуть долго не мог. Вспомнилась та девушка на улице, доведенная нищетой до отчаяния...

Кое-как, в полудреме, дотянул до утра. Голова гудела, и я вынес Карлу благодарность - хорошо, что заставил потрудиться вечером. Сейчас не написал бы и двух слов...

Спешу на службу. Прямиком - в комнату номер четыре. Изучаю на письменном столе под стеклом внушительный список тех, кого я должен пригласить на завтрашнее совещание. Ни много ни мало - пятьдесят человек! Успеть бы. Потянулся за телефонной трубкой, и тут звонок.

- Слушаю, господин Карл.

- Выступления готовы?

- Разумеется, господин Карл.

- Зайди.

В приемной поздоровался с очаровательной секретаршей Карла и, ничего ей не объясняя, вошел в кабинет шефа.

Карл молча протянул руку за выступлениями, небрежно взял исписанные листки, положил перед собой, но глаза не опустил - их выражение не обещало ничего хорошего.

- Безобразничаешь? - выкрикнул он. - Что за фокусы с телефоном?

- Мне ведь нужно отдыхать.

- Отдыхать? - затрясся от негодования Карл. - Сначала научись работать! Мы не в бирюльки играем, а несем важную государственную службу! Еще одно самовольство - и я приму самые строгие меры. Уму непостижимо - беготня по коридорам, самовольный выход в город, разбазаривание денег...

- И в город нельзя? - искренне удивился я.

- С такими замашками - нельзя! - вскочил Карл. - Ты хочешь всех накормить? С твоими-то возможностями! - Он взял себя в руки, сел и нетерпеливо стал внушать: - Пойми, твоя благотворительность ровным счетом ничего не стоит. На много ли хватит этой мелочи? Завтра два-три счастливчика, которых ты облагодетельствовал, будут голодными опять и опять пойдут попрошайничать.

- А нельзя ли обеспечить хлебом всех?

- Всех - нельзя. А тех, кто работает, кормим. Ты же отлично знаешь, какая у нас справедливая социальная система. Изучал небось, как расправлялись с непослушными рабами в древнем Риме? У нас же свободное предпринимательство! Свободно живи и свободно развивайся, никаких экзекуций... Мы кормим, даем работу, заботимся о народном благе... А насчет "всем хлеба" - ты наслушался вредных идей. Не историк ли научил?

- Какой историк?

- Тот самый.

- А, я уже забыл.

- Не хитри, Чек. Много ли он высказывал подобных мыслей?

- Ни слова. Я только одно заметил...

- Что? - насторожился Карл.

- Он испугался, когда увидел мой пропуск.

- Ты показывал пропуск?

- Да, агенту, или как его там, а этот человек сидел рядом.

- Когда вы договорились встретиться?

- С агентом?

- Не дури.

- С историком - не договаривались. Он увидел пропуск и сразу замкнулся.

- Тогда, по логике вещей, он не должен был идти за тобой.

- Почему? Его мучил голод, он только и говорил об этом...

- А что же вы делали, когда я... его выставил?

- Кормил сэндвичами...

- Это на тебя похоже... Он сказал, что придет еще?

- Ничего не сказал. Сразу ушел.

- Просьба, Чек. Если историк появится, позвони.

- Появится - увидите сами, - усмехнулся я.

- И все же, - твердо сказал Карл. - Я люблю убеждаться в лояльности подчиненных. Теперь, Чек, за дело.

Карл придвинул к себе тексты выступлений и подпрыгнул, как ужаленный.

- Что ты принес? - заорал он.

- То, что вы просили.

- Я просил не в таком виде!

- А в каком?

- Дурачка из себя не строй. Я читаю только с машинки!

Я молча поднял со стола исписанные листки и вышел из кабинета.

Тайпинг-офис находился рядом, в соседнем кабинете. Машинки бешено стрекотали.

- Доброе утро, - приветствовал я девушек.

- Что у вас? - обернулась одна из них.

- Господин Карл просил срочно напечатать.

- Положите в зеленую папку.

- Когда будет готово?

- Позвоню.

Пока вкладывал в папку тексты карловских выступлений, прочитал рядом с машинкой два заголовка: "Воздействие удачно подобранных звуковых сочетаний на эмоциональный настрой индивидуума" и "О практике изучения настроений"... Неужели на каждой машинке статьи Карла? Когда он успевает писать?