Виталий Вавикин - Желание верить (сборник)

Дикари идут следом. Кричат и пугают тех, кто напал на их деревню.

Джунгли становятся все более густыми. Провиант заканчивается. Головорезы решают тянуть жребий, чтобы определить, кто должен будет отказаться от своего пайка. Жребий указывает на китайцев. Они коммунисты и им легко думать о народе…

Организаторы шоу наблюдают. Талия сидит рядом со своим отцом и смеется. Славий хочет ее. Головорезы хотят денег. Они с отцом поспорили, что победит: страсть или жадность. Слуги наливают им в стаканы вино.

– Все еще только начинается, – говорит Талия.

Ее отец улыбается. Раньше побеждал он. Но на то Талия и его дочь, чтобы рано или поздно стать достойной продолжательницей рода.

– Когда-нибудь победишь и ты, – говорит он.

Талия грустно и тяжело вздыхает. Она знает, что победа случится не сегодня. Не в этот раз. Знает, но надеется. Надеется и знает, что надежда в этом мире ничего не стоит. Лишь только деньги и сила.

– Ты моя умница! – говорит ей отец и целует ее в лоб. У нее еще будет своя победа. И поэтому Талия улыбается.

История десятая (И таяли реки)

Снег выпал в среду, а в пятницу на небе появилось летнее солнце. Началась капель. Лед сошел с рек. Обнажившиеся поля зазеленели сорной травой, стыдливо прикрывая свои вспаханные тела. И все это в разгар зимы!

– Странно как-то, – сказала женщина.

– Что странно? – спросил мужчина, сжимая в руках ее бедра.

– Все это, – женщина выдохнула. Мужчина улыбнулся. За окном трудолюбивая семья, вооружившись садовыми принадлежностями, обхаживала свои немногочисленные яблоневые деревья.

– А если ты снова уйдешь? – спросил мужчина.

– Не думаю, что это из-за нас, – улыбнулась женщина. Кровать предательски скрипнула. Солнечный луч ослепил глаза. – Ой!

– Что с тобой? – спросил мужчина.

– Ничего, – женщина поцеловала его.

– Все это похоже на игру, – сказал мужчину.

– Вся эта зима похожа на игру, – сказала женщина.

– Я имею в виду нас, – сказал мужчина.

– Это был очень хороший год, – сказала женщина.

– Так ты останешься со мной? – спросил мужчина.

– Если только реки не покроются льдом ежесекундно.

А где-то высоко, на небе два влюбленных бога в крылатой колеснице обнимали друг друга под нескончаемое пение купидонов.

– Посмотри, что мы сделали! – говорила она.

– Всего лишь растопили лед, – говорил он.

– Нам нужно расстаться, – настаивала она.

– Лишь пять минут, – настаивал он.

– Всего до лета, – шептала она.

– Так много правил, – шептал он.

И замерзали реки…

История одиннадцатая (Обманутый грифон)

Канувшие в века времена инквизиции, чинимых церковью гонений и охоты на ведьм…

Тонкие длинные пальцы изящной, но мужской руки открыли небольшую книгу, с затянутой в красную кожу обложкой, обнажая серые страницы дорогой бумаги. Ровные правильные буквы, которые может выписывать только лишь женщина, поплыли перед глазами чернильными строчками, повествуя о мыслях и отрывках из жизни написавшего их человека.

Страница первая

Я смотрю на него и понимаю, что не могу больше следовать своей вере, своему долгу. Он открыл мне глаза, показал мир с другой стороны, нежели я привыкла смотреть на него. Я не могу следовать за ним, но я могу попытаться исправить ошибки, заблуждения, которые вели нас, заставляя чинить то, за что потомки, возможно, проклянут нас. Я должна поговорить с Люцием, должна все объяснить ему. Он мудрый, он сможет понять.

Страница вторая

Почему Люций отказался принять меня? Его наместник сказал, что его нет, но я знаю, что это не так. Я шла по улицам города и слышала, как люди выказывают свое недовольство политикой церкви. Пока они делают это шепотом, оглядываясь за спину. Я видела, как плачет женщина, держа на руках больного ребенка, стоя возле опечатанных крестом дверей дома лекаря-еретика, а проходящие мимо люди смущенно отводят глаза. На рынке продавцы специй прячут свой товар, поверив в необоснованные слухи о том, что эти травы запрещены церковью. Уличные труппы сворачивают повозки, отменяя представления.

Страница третья

До казни Бериллия осталось два дня. Я прошу охранника оставить меня с ним наедине. Жду, когда за спиной закроется железная дверь. Его карие глаза кажутся мне в полумраке почти черными. Он может ненавидеть меня. Он должен ненавидеть меня.

Страница четвертая

У меня трясутся руки, и бешено колотится сердце. Я не смогла позволить сжечь книги Бериллия. Я выкрала их. Они должны служить людям, а не греть им руки своим погребальным костром.

Страница пятая

Люций снова отказался принять меня. Я думала о том, что скажу ему, всю ночь. Бессонница заставила меня открыть одну из книг Бериллия и прочесть. Не могу отделаться от ощущения, что это он прочел мне ее вслух. Я видела его лицо, глаза, слышала его голос. Его устами говорит мудрость, а не дьявольский соблазн. Я чувствую, что должна увидеть его еще раз, встретиться с ним взглядом, попросить прощения.

Страница шестая

Наша жизнь не принадлежит нам. Наша вина лишь в том, что мы пытаемся служить во благо людей. Я повторяю эти строки снова и снова. Что это? Его прощение или проклятие? Когда я впервые увидела его, он сказал, что служит во благо людей. Теперь он сказал это о нас. Я стала частью него. Зачем я выкрала его книги? Лишь в его руках эти знания обретают силу. Кто, как ни он должен владеть ими. Кому, как ни ему, я смогу передать их, зная, что он использует полученные знания во благо?

Страница седьмая (продолжение написанного на шестой странице)

Впервые за долгие годы я плачу. Я не смогу жить с мыслью о том, что он нашел свою смерть на костре для еретиков, а я смотрела, как он горит, и ничего не сделала. Если бы сейчас можно было вернуться назад, рассказать ему обо всем, предупредить, умолять, если будет нужно, чтобы он спасся, сбежал туда, где люди будут более мудры, где его оценят, где его знания принесут благо. Если бы сейчас проникнуть мимо спящей стражи к нему, упасть на колени к его ногам. Неужели я могу для него сделать только лишь это?

Страница восьмая

О, мудрый, Люций, прости меня! Ты можешь обвинять меня, но помни, я служу во благо людей. Прости, если оказалась недостойной ученицей. Прости, если поняла твои слова неверно. Прости за своеволие, но время не оставило мне другого выбора. Прости и если можешь, выслушай меня. Я была на улице. Я видела глаза людей, наполненные страхом, и страх этот несем мы. Теперь я понимаю это. Ты всегда учил меня, что жизнь людей превыше всего, и я старалась следовать этой истине. Не отступлю я от нее и сейчас.

Страница девятая (Почерк становится неровным)