Людмила Стрельникова - Метаморфоза

Валентина внимательно посмотрела на содержимое тарелки, поводила в ней ложкой и предположила:

— Крупа какая-то на мясном бульоне. Еще чего-то плавает. Если бы ты не положил сюда сметану, было бы виднее.

— Во-первых, это не сметана, а кефир. Крупа — лягушачьи икринки, заводского консервирования, а «чего-то» — это болотная трава.

Жена чуть не подавилась очередной ложкой, лидо её вытянулось и побелело.

— Ты кормишь меня лягушачьей икрой?

— Ты же утку не принесла.

— Утка была, но она утонула, — призналась Валентина. — Извини меня, но таких изобретений больше не делай, — она отодвинула тарелку. — День сегодня какой-то рискованный: то в болоте чуть не утонула, то дома муж эксперименты на тебе ставит. А на второе у тебя, что?

— Ёжик под соусом.

— Какой ёжик — из риса?

— Настоящий, колючий.

— Да ты что, с ума сошёл? — возмутилась Валентина. — Я прихожу голодная, как волк, а он мне живых ёжиков предлагает. Ты что, нормальной пищи приготовить не можешь?

— Но тебе же понравилось, ты хвалила, а как узнала, из чего суп, так стала возмущаться. Я считаю, главное в еде — вкус и калорийность. Надо разнообразить продукты питания, — стал убеждать Евгений. — Всё, что плавает, летает, ползает — съедобно. Главное — научиться его обрабатывать.

— Нет, такие изобретения мне не по вкусу, — решительно заявила Валентина. — Выдумывай, какие угодно швы, а пищу вари из нормальных продуктов.

— Вечно ты все мои начинания на корню рубишь, — тяжело вздохнул Евгений. — А я собирался завтра рагу из пауков приготовить. Целую банку наловил, — и он кивнул головой в сторону окна.

— Там, на подоконнике, в пол-литровой банке копошилась бурая масса, от которой волосы вставали дыбом.

— Выбрось немедленно эту гадость. Ты что, хочешь, чтобы я поседела на двадцать лет раньше? Смотреть на них не могу без содрогания. Выбрось, — и она так отчаянно замахала руками, что Евгений поспешил схватить банку и вынести её в мусорный ящик.

— Прекрати эксперименты, ты не в столовой. Не забывай, что так можешь отравить главу семьи.

Стараешься, стараешься — и всё плохо, — недовольно проворчал супруг. — Сама забыла, как недавно пыталась накормить меня борщом c мухами.

— Она туда случайно попала, а ты специально изощряешься. Между прочим, ни одна женщина на это не способна. Это в тебе твоё прошлое мужское начало говорит. Мужчин к изобретениям всегда тянет.

— Дорогая, я думаю не о том, что́ новое изобрести, а как тебя вкуснее накормить. Наоборот, во мне работает женское начало — я только и думаю, как тебе угодить.

Ничего себе — угождает лягушачьими лапками, — усмехнулась Валентина. — Ты лучше бельё в прачечную завтра отнеси. Нечего одеть после дня охоты.

Евгений промолчал, но на следующий день, засунув бельё в сумку, послушно отправился в прачечную самообслуживания. Раньше он помогал сюда приносить жене бельё, но дальше входных дверей не заходил, а теперь приходилось испытать данный процесс самому.

В стиральном зале находилось несколько женщин и двое мужчин. Евгению указали номер свободной машины, и он стал загружать в неё бельё. Соседом по машине слева оказался жилистый мужчина с недовольным лицо, справа — седовласая женщина с доброй улыбкой.

«О, слева — дьявол, справа — ангел, — подумал он. — Что-то будет весёлое.»

Не показывая вида, что пользуется машиной впервые, Евгений непринуждённо загрузил бельё, захлопнул крышку и нажал красную кнопку слева. Бельё почему-то не закрутилось.

Жилистый мужчина читал газету, но один глаз его периодически, как маяк, сканировал своим лучом пространство зала. Соседка справа разговаривала с какой-то блондинкой. Спрашивать у них, почему не работает машина, показалось неудобным, и Евгений изо всех сил принялся нажимать на кнопку дальше и готов был уже трахнуть её кулаком, как неожиданно жилистый мужчина так гаркнул над его ухом, что оглушил:

— Ты чего балуешь, чего чужое бельё рвёшь?

— Кто рвёт? Я свою машину запускаю.

— Какую свою? Ты мою включаешь. Думала, не вижу? Десятый раз уже кнопку нажимаешь. Вон как мотор работает — как сердце перед инфарктом. Вредительница!

На шум подошла соседка справа и её собеседница.

— Чего расшумелись? — спросила она, обращаясь к ним, как к детям. — Чего не поделили?

— Она моё бельё в порошок стёрла, — запальчиво выкрикнул мужчина. — Десять раз на кнопку нажала. Я заставлю её заплатить за всё бельё, пусть на нём хоть одна дырка появится.

«Точно дьявол», — пронеслось у Евгения в голове, но и в нём самом тоже что-то закипело, забурлило, как в чайнике на огне, стала разбирать злость, и, не сдержавшись, он заорал: — Нужна мне ваша машина, я свою не могу включить.

— Подождите, подождите, всё ясно, — стала успокаивать женщина, — Девушка здесь впервые, она перепутала кнопки. Надо нажимать не те, которые слева, а вот эти, справа, — она прикоснулась к кнопке справа, и машина Евгения тоже спокойно заработала.

Но жилистого мужчину это не удовлетворило, и он раздражённо закаркал:

— Пускают тут всяких, ничего в технике не разбираются, а лезут. Таким только в корыте стирать.

— Что? Это кто в технике не разбирается? — Евгений покраснел от возмущения и угрожающе стал надвигаться на мужчину, готовый вцепиться ему в шевелюру, но женщина схватила его за руки и мягким проникновенным тоном матери принялась убеждать:

— Успокойтесь, голубушка, успокойтесь. Не стоит обращать внимание на брюзжание мужчин, они так устают на работе, потом всё свободное время разряжаются.

— Знаю я, как они устают, лодыри несчастные, — продолжал распаляться Евгений. — На работе дурака валяют и здесь людям работать не дают.

— Кто «дурака валяет»? Ты что, ослепла? Я же стираю, — ещё больше возмутился мужчина на несправедливое обвинение.

— Голубушка, берегите свои нервы. Мужчин вы не переспорите, уверяю. Вы же женщина! Будьте благоразумны. У мужчин никакой выдержки, а у нас она должна быть железной.

— Поубавила бы я ему шевелюру, а то что-то зарос слишком. Да уж ладно, покажем ему наше женское благоразумие, — успокаиваясь, проворчал Евгений.

— Правильно, голубушка, правильно. Нам, женщинам, нужно в любой ситуации оставаться на высоте, — учила соседка справа.

«Попробуй тут оставаться на высоте, — подумал про себя Евгений, — руки так и чешутся. Был бы мужчиной, обязательно отучил бы его раздражаться по пустякам. Бедные женщины, хочешь — не хочешь, приходится сдерживаться».

Далее всё прошло благополучно, бельё приобрело свежий вид и вновь вернулось в сумку.