Роман Афанасьев - Огненный дождь

— Вышел из холмов, — сказал Гриф, — появился прямо как из-под земли. Вот нервы-то у ребят и не выдержали.

— Какие, к чертям, нервы? — рявкнул Седой осматриваясь, — где оно?

— Да вон, — Гриф ткнул рукой в полумрак, — еще живо. Держим на прицеле.

Седой осторожно шагнул в указанном направлении. Чудовище лежало в десяти метрах от входа, двухметровый клок шерсти. Руки, ноги. Человекообразная обезьяна — подумалось Седому. Откуда она здесь? Слепой наклонился над чудовищем держа пистолет в руке. Следов от пуль не было видно из за густой шерсти, но под телом расползлась уже лужа крови, кажущаяся в тусклом свете луны черной. Тварь еще дышала — ее грудь рывками вздрагивала от прерывистого дыхания. Седой нагнулся ниже — в этот момент глаза чудовища открылись и координатора ожег взгляд умных человеческих глаз.

Хрипло застонав, чудовище шевельнуло левой лапой. За спиной Седого вскрикнули и защелкали затворами. Но старик, не отводя взгляда от глаз чудовища, приставил свой пистолет прямо к мохнатому звериному лбу и взвел курок. В чужых глазах зверя вспыхнула искра разумам. Зверь медленно вытащил из под себя лапу и осторожно протянул ее к Седому. В лапе был зажат походный мешок, кажущийся маленьким по сравнению с мохнатой ладонью. Седой свободной рукой подхватил мешок и, опустив его на землю, принялся рыться в нем одной рукой, не убирая оружие от головы монстра. Пальцы координатора наткнулись на комок мелких кусочков кожи и бумаги. Догадавшись, что это записи, Седой рывком отстранился от чудища и, не поворачиваясь к нему спиной, медленно двинулся обратно к охране. Отступив за спины вооруженных людей Седой крикнул:

— Не стрелять! — и спрятав пистолет, запустил руку в мешок. Достав куски кожи исцарапанные углем, Седой вздрогнул. Ему был знаком этот почерк. Углубившись в чтение, он и не заметил, как вокруг медленно образовалась толпа. Люди, прослышав про убитую тварь, выходили на свет, что бы взглянуть на диковинку. Но охрана никого не подпускала к монстру — он еще дышал.

Седой за пять минут проглотил все те крохи информации, что содержались на кусках кожи. Он встал, медленно вытянул пистолет из кобуры и зажав в левой руке клочья кожи зашагал к чудовищу. Оно еще дышало. Седой наклонился над ним и тихо позвал.

— Ворон!

Тварь дернулась, как от удара и открыла глаза. Эти карие озера молили Седого. Просили его о чем-то, не доступном своему хозяину. Волосатая лапа дрогнула и, коснувшись пистолета в руке Седого, бессильно опала.

— Ворон, — с горечью прошептал Седой. Он снова приставил пистолет к голове обезьяны и, закрыв глаза, нажал на курок.

Когда стихло эхо выстрела, что прокатилось по холмам в вечерней тишине, Седой выпрямился и повернулся к толпе, что ощетинилась оружием после выстрела. Седой рывком вскинул руку, в которой были зажаты клочки кожи и закричал, стараясь перекричать боль, рвавшую его сердце в клочки:

— У нас будет вода!

Ветер продолжал поднимать бесконечные облачка пыли вокруг его ног, превращая фигуру человека в каменный постамент. Старик глянул на тот комок бумаги, что он сжимал в руке, и в глаза ему бросилась одна фраза, написанная обычным жителем городка, еще до рождения нынешнего мира.

— Шел огненный дождь…