Сергей Булыга - Убей меня ! (Черная сага - 5)

И сразу наступает тьма, горячая и липкая, как кровь. И я кричу, я задыхаюсь, я тону. Я...

Вот и все. На этом мой страшный сон кончился. Я проснулся в холодном поту, открыл глаза и осторожно осмотрелся. Ночь непроглядная. Кругом все спят. Тишина... Хальдер рассказывал, что так было и с ним. Тогда тоже все спали, а он вдруг проснулся. Прислушался, услышал слабый треск, как будто от костра. Но то был не костер, ибо костер тогда давно уже погас, - а... Хальдер сразу догадался - это Марево! А Марево, это такой туман зеленоватый, душный, а в нем сверкают огоньки. И Марево плывет, и наплывает на тебя, и даже проникает внутрь, и ты тогда уже не закричишь, не сдвинешься, рукой не шевельнешь, а Марево в тебя со всех сторон вопьется и будет жрать тебя, глодать, а ты будешь молчать, хоть будет очень больно...

А после боль уйдет, и ты вместе с нею уйдешь. Да нет - тебя тогда просто не станет, а там, где ты лежал, будут лежать лишь твои кости. Потом когда-нибудь, быть может через год, а то и через пять, а то и еще через более лет, кто-нибудь случайно набредет на них и скажет: "Вот и еще один, кого сглодало Марево, и он сам в этом виноват, ибо зачем он шел к Источнику, зачем его тревожил, что, думал загадать желание? А был ли он того желания достоин? Конечно нет! Ибо иначе Марево его бы не тронуло!"

Вот такое об этих местах рассказывал мне Хальдер. Примерно то же самое я слышал и от других. Но, честно скажу, я раньше этому не очень-то верил. Зато теперь, когда я и сам оказался здесь, проснулся ночью, а все спят, тихо кругом, слишком тихо, а это, как учил Хальдер, всегда должно настораживать...

И потому я затаил дыхание, прислушался...

Услышал слабый треск, как будто от костра, хотя наш костер давно уже погас, о, это очень любопытно! - и начал осторожно, медленно поворачивать голову, чтоб рассмотреть, а впрямь ли это Марево...

Как тут вдруг кто-то навалился на меня и принялся душить меня, давить, глаза мои налились кровью, и я уже не мог увидеть, кто это душит меня, но зато чуял, как разит от него псиной, какое у него горячее, зловонное дыхание, и догадался: это же Хвакир! Он меня душит, убивает, он же увел меня и выл по мне как по покойнику, а я опять пришел, живой - и вот за это я теперь и получаю. Ну и ладно! Хрт так решил - пусть так оно и будет. Но Сьюгред, моя любимая Сьюгред! Хвакир, не смей трогать ее, она ведь здесь совсем ни при чем, я обманул ее, похитил и привез сюда, не тронь ее, Винн не простит тебе, Вепрь лгал, что будто мы всегда будем вдвоем, что будто бы у нас одна судьба, не тро...

А больше я ничего не помню, ибо я снова провалился в сон - теперь уже без сновидений. А утром я проснулся позже всех. Но как только я поднялся и сел на лежанке, так чуть обратно не упал, чуть удержался - вот до чего сильно у меня тогда закружилась голова. А еще у меня очень болело горло. Сьюгред внимательно посмотрела на меня и тихо, чтобы никто посторонний не слышал, спросила:

- Что это?

- Где? - спросил я.

- На твоем горле. Какие-то страшные синяки и очень глубокие царапины. Как будто бы тебя кто-то душил.

- А, пустяки! - ответил я. - Я есть хочу.

На завтрак нам подали рыбу - сырую, свежую. Сырая рыба - это очень хорошо, потому что тот, кто ее ест, тоже становится хладнокровным как рыба. Я ел ее и вспоминал, как Хальдер говорил:

- Холодный ум - вот что важнее всего в битве. Ну и, конечно, у хорошего воина должна быть твердая рука.

И рыбу он ловил только руками. Утром вставал и проверял посты, потом сходил к ручью и ловил рыбу, а после сам ее разделывал. И заставлял меня есть эту рыбу. Я ел. Потом уже не заставлял, а я ел ее сам. Хоть кривился, но ел. Потом я отравил его. Теперь я ем сырую рыбу с жадностью. Теперь я сам почти что Хальдер! Так что чего тут удивляться тому, что, встретившись с ним в Чертоге, я называл его отцом. Мало того, в том же Чертоге, когда раненый Хальдер упал, я заслонил его собой, я защищал его, Зверь мог сожрать меня, но я был хладнокровен.

Так то ведь был Чертог! И какой там был враг! Но разве я смалодушничал перед ним, разве я уклонялся от поединка? Так тогда чего же я страшусь здесь, на Рубоне? Со мной мой славный меч, испробовавший Зверя, со мной мой крепкий, надежный корабль и верные, храбрые воины, испытанные уже не в одном упорном сражении, и, может быть, самое главное - со мною моя Сьюгред, а уж при ней-то я никогда не позволю себе проявить даже малейшего признака робости. Тем более что да кто он такой, этот мой нынешний враг, ярл Владивлад!? Злобный старик и больше ничего. А его грязный, нищий Уллин? Да там же стены таковы, что ты только пни их ногой, и они сразу упадут! А его земли! Разве это земли?! Болота, гнус, протухшая вода. А смерды? Голь! Дружина? Просто смех!

И тут мне действительно стало смешно, я рассмеялся. А еще я с превеликой радостью почувствовал, что мои прежние силы вернулись ко мне. Поэтому я сразу отложил в сторону еду, встал от костра и пошел вниз, к реке. И все пошли следом за мной. Там мы, недолго мешкая, столкнули корабль на воду - и двинулись дальше.

- К полудню, - сказал я, - мы будем в Уллине.

Но никто мне на это ничего не ответил, то есть никто из моих воинов не выразил при этом радости, но, правда, никто не выразил и робости. Они просто сидели на веслах и гребли старательнее, чем обычно. Мы шли в то утро очень быстро, встречное течение нисколько нам не мешало. А берега в то утро были с обоих сторон низкие и топкие, почти что как на Рже, и лес стоял сплошной стеной, и нигде не было видно никакого жилья, ни пристаней по берегам, ни даже просто охотничьих троп. Только по левому берегу, над деревьями, то и дело поднимались сигнальные дымы, и я читал по ним: "Один идет". А вот уже кто этот "один", чужой или свой, о том дымы почему-то умалчивали. И это, в общем-то, правильно, так думал я тогда, потому что пока я даже сам еще не знаю, кто я теперь в этой стране. А вот сейчас в Уллин приду - и узнаю. А пока что я сидел рядом со Сьюгред, зорко смотрел по сторонам, по берегам, и ждал.

- Р-раз! - кричал Лайм. - Р-раз! Р-раз!

И был Лайм очень хмур. Вчера я рассказал ему о Владивладе, о бороде его, о бунте. Но Лайма это ничуть не обеспокоило. Он так сказал:

- Ну что ж! Такое и у нас часто случается. А у него много мечей?

- Три сотни.

- О, это хорошо! - воскликнул тогда Лайм. - Потому что, если честно признаться, я уже сильно соскучился по настоящему ратному делу.

Но я сказал:

- И еще в городе три тысячи.

Тогда Лайм покачал головой и сказал:

- Это уже весьма нешуточно! Так что, я думаю, завтра нам надо будет приготовиться к тяжелому испытанию.

Я продолжал:

- Но и это не все. Хуже всего то, что ярл Владивлад, насколько мне известно, знается со злыми силами. Правда, пока был жив Хальдер, Владивлад не решался прибегать к их помощи против нас. А вот теперь, когда Хальдер ушел, я очень опасаюсь, что, встретив одного меня, Владивлад не удержится, призовет к себе на помощь какое-нибудь могущественное колдовство - и тогда наша битва может стать очень и очень неравной.