Владимир Михановский - Облако

Оставался еще один способ - письма. И Линда Гринги писала, писала без конца. Из канцелярии директора компании она неизменно получала ответы безукоризненно вежливые, обнадеживающие, отпечатанные на отличной бумаге с водяными знаками компании. В письмах говорилось, что вопрос о пенсии будет пересмотрен в ближайшее время, правда, никаких конкретных дат не указывалось. Мэри уже бегала в школу, затем бросила ее и пошла работать ученицей на хлорелловую плантацию, чтобы помогать матери, а вопрос о пенсии все еще находился "в стадии рассмотрения".

Приходилось туго. Хорошо еще, что администрация разрешала служащим есть "брикеты для космонавтов" в неограниченном количестве. Часто эти брикеты составляли весь обед Линды и Мэрилин. Жаль только, что брикеты не разрешалось выносить с территории плантации.

Долог и извилист был путь Мэрилин от хлорелловой плантации к почетному титулу первой звезды экрана. Были, конечно, на этом пути и счастливые случайности и просто удачи, но главным явилось железное упорство и настойчивость Мэрилин, соединенные с незаурядным природным талантом актрисы.

Обладая добрым сердцем, она все время старалась помогать своим коллегам-актерам, менее удачливым, чем она. За это Мэрилин пользовалась неизменным уважением и любовью в мире искусства, чего нельзя сказать о других кинозвездах, заносчивых, капризных и неприступных.

Давним другом Мэрилин был Мардон Вуд, журналист из "Ньюс кроникл", весьма влиятельной газеты. Вуд не пользовался особой любовью начальства, так как считался "левым". Но тем не менее главный редактор держал его, так как Вуд был весьма способным и добросовестным журналистом.

К нему-то и решила обратиться Мэрилин.

Маленькое вечернее кафе было полупусто. Мэрилин и Мардон выбрали столик в углу, возле эстрады. Ежевечернее представление еще не начиналось, и эстрада была пуста.

За сосисками с горохом и бутылкой неплохого шабли Мэрилин успела рассказать Мардону существо дела.

- Нужно попытаться спасти этого человека, - заключила Мэрилин.

- Сколько лет Катилю Револьсу? - неожиданно спросил Мардон.

- Он совсем молод. Кажется, ему и тридцать еще не скоро будет, если вообще будет когда-нибудь.

- Бедняга.

- Понимаешь, Марди, то, что он невиновен, для меня не подлежит никакому сомнению.

- Для меня теперь тоже.

- Во всей этой истории есть какая-то непостижимая тайна, - сказала Мэрилин, пододвигая пустые тарелки официанту, убиравшему со стола. - Ясно, что покушение на Парчеллинга не случайность, а заранее обдуманное преступление. За всем этим кто-то скрывается. Кто именно? Ну, это уже дело полицейских и всяких сыщиков. Но при чем здесь Катиль Револьс? Кому нужно, чтобы погиб ни в чем не повинный человек?

- Погоди-ка, - сказал Вуд, отодвигая в сторону фужер с недопитым вином, - кажется, я начинаю понимать, где тут собака зарыта. Ты говоришь, Триллинг настаивает на смертной казни?

- Категорически.

- А между тем не будь его злая воля, жизнь Револьса была бы спасена.

- Для этого Джону стоило бы только пальцем пошевелить, - сказала Мэрилин.

- Как же ты не поняла до сих пор! - воскликнул Вуд. - Триллинг просто ревнует тебя.

- Ревнует?

- Ну да! Ведь Катиль Револьс был в твоей группе, участвовал с тобой в съемках. А кроме того, ты так горячо ходатайствовала за него перед Триллингом. Для подозрительности Большого Хозяина этого, по-моему, более чем достаточно!

- Если это так, то какой же он негодяй!

- Негодяй, не спорю.

- Что же теперь делать? - с тоской сказала Мэрилин. - Вряд ли Триллинг отступит от того, что задумал.

- Будем бороться, - заявил Вуд, глядя на сцену, где шеренга девиц под оглушительные звуки барабана извивалась в стриптизе, подчиняясь ритму. Триллинг могуществен, не спорю, но не всесилен же он, в конце концов?! Ведь что-то же осталось от наших демократических свобод?!

- Только тише, пожалуйста, - сказала Мэрилин, - на нас и так уже оглядываются.

- Я попробую что-нибудь сделать в своей газете, - перешел на шепот Вуд, украдкой оглянувшись. - К счастью, через четыре дня мой шеф отбывает в длительную командировку, а заместитель глуп, как сорок тысяч пней. Попробуем что-нибудь пробить! Представляешь, какая это будет пощечина Триллингу?

Рассчитавшись с официантом, Мэрилин и Мардон вышли из кафе. Их встретила сырая звездная ночь, напоенная запахами осени.

- Я провожу тебя, Мэри? - полувопросительно сказал Вуд.

- Нет, Марди, не надо. Мне хочется побыть одной. А вот, кстати, и такси.

Мэрилин свистнула, и такси остановилось.

- Звони мне почаще, - сказала Мэрилин, отворяя дверцу. - Я хочу быть в курсе. Прощай, Марди!

Дверца захлопнулась, и машина умчалась, прошуршав опавшими листьями.

Вуд вынул сигарету. Неожиданно из тени, отбрасываемой стеной дома, вынырнула невысокая широкоплечая фигура.

- Простите, - сказала фигура, - я хотел выяснить, о чем вы говорили в кафе, произнося слова "демократические свободы"? И почему при этом упоминалось имя Джона Триллинга?

- Вам-то что до этого? - подозрительно сказал Вуд.

- И все-таки я попросил бы вас ответить.

- А с кем, собственно, имею честь?..

Вместо ответа незнакомец отвернул лацкан пиджака. В тусклом свете электрического фонаря блеснул значок тайной полиции.

- Этого, надеюсь, вам достаточно? - осведомился незнакомец, делая шаг к Вуду.

Мысль Мардона лихорадочно работала. "Может арестовать, - соображал он. - Серьезных улик никаких, но недели две продержат. И тогда сорвется вся защита Катиля Револьса. Триллинг убьет его. Надо бежать. Только бежать!" Приняв такое решение, Мардон внутренне подобрался.

- Вы арестованы, - властным голосом сказал неизвестный, - выньте руки из карманов!

Он вынул свисток, но не успел поднести его ко рту: Вуд сильным ударом в подбородок сбил шпика с ног и бросился бежать. Вот когда пригодились занятия боксом в клубе журналистов! Сзади раздались пронзительные свистки и крики. Топот чьих-то кованых сапог гулко отдавался в ночной тишине улицы. Казалось, улица тянется бесконечно. Бесконечно тянулись парадные домов и ворота дворов, наглухо запертые в соответствии с распоряжением мэра. Спрятаться было некуда. Мардон почувствовал, что устает. Но попадаться полицейским ему теперь ни в коем случае нельзя было. Если вначале дело пахло в худшем случае двумя неделями ареста, но теперь, после того как Вуд сбил с ног полицейского и спасался бегством, ему грозили куда большие неприятности.

Показалась высокая чугунная решетка, оплетенная колючей проволокой. Раздумывать было некогда. Каким-то чудом Вуд перемахнул решетку, разорвав одежду и в кровь изранив лицо.

"Почему они не стреляют? - билась в голове одна-единственная мысль. Неужели боятся нарушить тишину?"