Константин Брендючков - Последний ангел

- Что за вопрос! Вы меня очень обяжете.

- Вот и прекрасно, принесу сегодня к вам свое постельное белье и отправляйтесь спокойненько...

Олег Петрович так и сделал и только в поезде спохватился, что даже не расспросил, что же стряслось с Погорельским. Приехав на место, он написал Афине Павловне письмо, в котором поделился впечатлениями о поездке и осведомился о Погорельском.

В ответе она сообщила, что зять Ивана Семеновича вздумал, оказывается, заступиться за тестя, к которому отнеслись в институте несправедливо, попробовал усовестить декана, написавшего убийственную рецензию, но тот повел себя так надменно, что Погорельский не сдержался и дал ему по морде. "Теперь Погорельского остригли, ходит по городу под конвоем в компании всяких хулиганов и пропойц и занимается уборкой улиц. Ничего, это не смертельно", - закончила Афина Павловна свое письмо. О себе же ничего не написала, да Олегу Петровичу, занятому хлопотами по организации испытаний, было и не до нее.

Только после того, как дела наладились и командировка подходила к концу, Олег Петрович стал подумывать о возвращении, о доме, о том, как там живется его квартирантке. Ему представлялось, как она там хозяйничает, наводит порядок, что поделывает в свободное время, как вообще чувствует себя в непривычном месте. "Хотя, что тут может чувствоваться особенного? Занята обычными хлопотами. Спокойненько готовит себе на кухне, стирает, а то и пол моет. Жалко, что не догадался показать ей, где у меня "лентяйка" спрятана и тряпки".

Потом ему подумалось, как по утрам будит ее магнитофон и как вечерами мурлыкает он ей нехитрые песенки кошки Чебурашки, записанные им когда-то, а днем нет-нет да и раздастся голос жены... "Вот это тактичнее было бы изъять", - спохватился Олег Петрович, вспомнив, что реплики случались всякие, иные и не для посторонних ушей. "Ну да ничего, не придаст значения, сама была замужем, тоже, поди, говаривала разное, - утешил он себя. - Эх, не померещилось бы ей что-нибудь перед телевизором, как мне, может, стоило бы предупредить ее? Хотя, причем тут телевизор, если у меня в мозгах что-то не так защелкнулись! Вот уж, действительно, нечего на зеркало пенять..."

И только под самый конец стало ему представляться, что ведь ночами Афина Павловна спит в его кровати, что спит она в какой-нибудь самой легонькой сорочке, а может, вообще безо всего...

"Да и одна ли еще она спит?" - пришло ему в голову, и после этого сам он стал спать неспокойно в своем одиночном номере гостиницы и частенько ворочался на скрипучей и провисшей панцирной сетке. Ему вспомнилось, как зачастили молодые инженеры завода в конструкторское бюро, когда в нем появилась Афина Паллада, как косились они в сторону ее кульмана, как табунились вокруг нее на разных собраниях и вечерах. Но среди всех этих претендентов, по мнению Олега Петровича, не было никого, кто был бы ей под стать. Проживая в одной из комнат кварт тиры Ивана Семеновича, она, разумеется, не могла привести кого-то к себе, а вот теперь... "И вот теперь ей вольготно, никто не увидит, никто не узнает, недаром она так охотно поселилась у меня, - заключил Олег Петрович, но тут же и одернул себя: - А мне-то что до этого! Не жена она мне и вообще не пара, мы существуем даже как бы в разных плоскостях, которым не пересечься. Она вольна располагать собой, как ей заблагорассудится, а мне, старому дураку, даже и думать о чем-либо таком глупо и стыдно..."

Вернулся Олег Петрович в выходной с утренним поездом, но к дому добрался только около десяти и, стесняясь воспользоваться ключом, позвонил. Афина Павловна открыла не сразу. В халатике, с заспанными глазами и помятым лицом она выглядела совсем не так ослепительно, как обычно, и несколько тонких морщинок предательски обнаруживали, что она не так уж и молода.

- Не предупредили и застали врасплох, - проговорила она, - у меня тут не прибрано. Вы раздевайтесь и будьте как дома, а я, извините, пройду в спальню и приведу себя в должный вид.

Олег Петрович, сняв полушубок, задвинул чемодан на антресоли и огляделся. Большая комната за его отсутствие будто уменьшилась. На столе вперемешку с книгами и журналами мод покоилась неубранная посуда, книги валялись также на серванте, на диване находились какая-то шкатулка, щетка, и со стула свисал длинный перекрученный женский чулок. Второго почему-то нигде не было, зато в углу прямо на пол была брошена простыня, скомканная и не очень свежая. На столе у дивана стоял ангел - вместо торшера, надо полагать, - на тумбочке, на телевизоре, на подоконнике, - всюду валялись шпильки, расчески, разнообразные баночки и пузырьки, а из-под стола хищно разинула пасть хозяйственная сумка с заглотанной полбуханкой черного хлеба, тут же приютились перчатки и электрический утюг.

"А я еще пожалел, что не сообщил ей о "лентяйке" и тряпках! Она, поди, даже к венику ни разу не прикасалась", - усмехнулся Олег Петрович и пошел на кухню готовить завтрак. Он сварил кофе, сделал яичницу, прежде чем Афина Павловна вышла, из спальни во всем сиянии искусно реставрированной юности. Ничего не скажешь, это у нее было выполнено артистически.

- Я вас немножко задержала... Что это вы читаете?

- Вспоминаю сопромат.

- А-а, это, как видите, новейшее издание руководства по сопромату. Мне вздумалось сравнить его подробно с трудом Ивана Семеновича. Ну, с тем самым, который у него провалили в свое время и из-за которого Погорельский на рожон полез.

За завтраком Афина Павловна перечислила заводские новости, из которых главными были сообщения о полученном долгожданном координатно-расточном станке, о приеме в бюро двух молодых инженеров и о том, что Погорельский отбыл свое наказание и его почти сразу же откомандировали в Москву на курсы переподготовки. Это пришлось очень кстати, иначе ему первое время было бы неловко работать у нас после отсидки. Олег Петрович, в свою очередь, рассказал о поездке, об Уфе, а потом осторожно спросил, не случилось ли за время его отсутствия чего-нибудь странного.

- В бюро?

- Нет, здесь, в квартире.

- Что вы, собственно, имеете в виду?

- Ну, нет так нет.

- Нет, вы уж говорите, раз начали. - "Наверное, опасается, что соседи чудили", - подумала Афина Павловна.

- Соседи тут ни при чем, - механически откликнулся Олег Петрович и запнулся, заметив, что собеседница взглянула на него как-то ошарашенно. Вы что?

- Я? Я, кажется, ничего не сказала. А вы что?

- Да и я ничего особенного не сказал.

- Но вы что-то имели в виду, не зря же вы спросили о странностях. Впрочем, я не настаиваю, можете не продолжать.

- А-ах, вздор! Мне почему-то странные сны здесь снились последнее время.

- Уж не полагаете ли вы, что они мне передались?