Леонид Оношко - На оранжевой планете

Несмотря на усиливающуюся усталость, астронавты обратили внимание на то, что стены некоторых проходов и гротов украшены причудливыми мозаиками и потускневшими рисунками.

Борис Федорович то и дело задерживался возле них, стирал с них пыль, всматривался в детали. Творения неведомых венерянских художников живо заинтересовали его.

— Олег Николаевич, вам бросились в глаза странные особенности этих изображений? — спросил он, фотографируя мозаику, поразившую его своей цветистостью.

— Я в живописи полнейший профан, — сказал Олег. — Да, признаться, и не особенно присматривался к рисункам. Что вы имеете в виду?

— «Напластование», — ответил Озеров. — Одни изображения нарисованы или высечены раньше, другие — позже. И те, кто украшал пещеры позже, почему-то стремились переделать «полотна» своих предшественников. В одних местах это им почти удалось, в других — ранние изображения, точно сквозь кисею, проступают через более поздние. Вот гляньте хотя бы сюда.

На стене багровой краской было нарисовано извержение вулкана, потоки огненной лавы, толпы бегущих людей, озаряемые отсветами пожара. Рядом с этим устрашающа пейзажем уцелел кусок трехцветной эмали. На нем широко улыбалась темнокожая девушка с букетом белых цветов в руке. У ног девушки голубело озеро. Безмятежностью и тишиной веяло от этой идиллической мозаики.

— Похоже на то, что авторы этих рисунков по-разному смотрели на мир, — продолжал Борис Федорович, наводя пучок лучей то на одно место картины, то на другое. — И то, что восхищало одного художника, с презрением отвергалось другим. Вы не находите этого?

— Борис Федорович! — взмолился Олег. — Не допекайте меня своими этнографическими изысканиями. У меня, право, нет никакого желания размышлять сейчас, почему в одних рисунках преобладают миролюбивые мотивы, а в других — воинственные и какие из них нарисованы раньше, какие — позже… Не забывайте, что мы бродим в этих проклятых пещерах почти шесть часов. Пора найти место для ночлега. Мы люди бывалые, привыкли ко всему, но выносливости всякого человека есть предел… Пошли! Если обстоятельства будут нам благоприятствовать и с Сергеем ничего страшного не приключилось, мы дня через два-три еще вернемся сюда.

Озеров понимал, что Олег прав, и все-таки неохотно покинул пещеру — ему хотелось внимательно осмотреть ее стены, зарисовать изображения, запечатлеть в памяти то, что, быть может, века назад высекли на базальте и граните неведомые обитатели этих огромных зал.

Глава XI.

НА ДНЕ ШАХТЫ

Опередив Бориса Федоровича, Олег первым достиг края каменного выступа, нависшего над пропастью. Придерживаясь правой рукой за базальтовую глыбу, очертаниями своими напоминающую тумбу, он заглянул вниз. Свет фонарика, скользнув по угловатым камням, уперся в горловину бокового прохода.

В этот момент под ногами что-то зашуршало, послышался треск… Олег почувствовал, что площадка вместе с каменной тумбой наклоняется,

— Берегитесь! — крикнул он и, взмахнув руками, полетел в черную бездну.

…Он падал с нарастающей скоростью. Потом из ранца выскользнул и автоматически раскрылся парашют. Купол его, наполнившись воздухом, принял форму полусферы, Теперь Олег опускался медленно, слегка покачиваясь на длинных стропах.

Уходили вверх щербатые выступы, вырываемые из тьмы лучами фонарика. Они напоминали чудовищные ступени, вырубленные в каменной стене какими-то гигантами. В поле зрения возникали клыкастые утесы и извилистые трещины. Что-то переливалось и свергало в глубине пещер.

Овладев собой, Олег невольно залюбовался игрой света и тени.

Причудливы и странны были известковые натеки и кристаллические включения. Одни были подобны нежнейшим цветам, другие походили на хрустальные вазы, третьи можно было сравнить с кружевами.

Спуск продолжался минуты три. Ушли вверх десятки горловин, кольцевых карнизов, зубчатых выступов, пилообразных скал, арок, пилястров, — результатов вековой деятельности воды, размывающей и выщелачивающей горные породы.

Наконец ноги Олега коснулись нагромождения каменных обломков. Он достиг дна пропасти.

Сложив парашют и спрятав его в ранец, Олег осмотрелся.

Он находился почти в центре круглого колодца поперечником в сорок-пятьдесят метров. В стенках его из волнистых слоев какой-то темной горной породы на уровне человеческого роста были в трех местах прорезаны узкие, симметрично расположенные проходы.

Перед тем, как приступить к их исследованию, Олег счел необходимым связаться по радио с Озеровым.

— Борис Федорович, вы меня слышите? — спросил он.

— Целы?! — донеслось глухо в ответ. — Где вы?

— На дне шахты. Буду осматривать ее. Вы пока никуда не уходите.

— Жду-у! Желаю успеха. Не забудьте про образцы.

Олег вошел в ближайший туннель.

Он был прямой, с гладкими, будто отполированными стенами. Пройдя с полкилометра, Олег хотел уже повернуть назад, когда впереди послышалось журчание воды. Где-то поблизости текла река.

Олег ускорил шаг.

Постепенно туннель расширялся и вскоре превратился в огромную пещеру с высоким выпуклым сводом.

Олег пересек ее. Теперь журчание воды слышалось совсем близко. Еще несколько шагов — и Олег очутился перед каменным парапетом. За ним текла река. Противоположный берег ее терялся в темноте.

Олег пошел вверх по течению.

Минут через пять он увидел узкий мост. К нему вели широкие ступени.

Едва перешагнув последнюю из них, Олег ступил на настил, как ферма, вздрагивая и громыхая, покатилась по рельсам, укрепленным вдоль парапета с той его стороны, которая была обращена к воде.

Очевидно, Олег надавил на какую-то пружину, приводящую в действие транспортный механизм. Ферма с Олегом двигалась над рекой так же, как движется над цехом платформа мостового крана.

Олег обеими руками схватился за вздрагивающие от толчков перила. Над его головой мелькали толстые кабели, бурые цепи, силуэты паукообразных машин.

Так продолжалось минут пять. Потом Олег ощутил толчок. Противоположный конец фермы на что-то наткнулся, послышался скрежет металла и свист откуда-то выходящего воздуха.

Движение замедлилось, мелькание предметов над головой прекратилось. Какая-то цепь, задев за перекладину фермы, застряла между стержнями и рванула мост назад.