Олег Котенко - На берегу зеленого моря, у подножия желтых гор

СТРАНЫ ЛУННОЙ ТИШИНЫ

После месяца в море мне жутко хотелось ступить на твердую землю. Человек все-таки животное сухопутное и как бы не нравились морские путешествия и просторы, полные соленого ветра, а на берег хочется. Берег всплыл в тумане рано утром, когда Солнце только-только протирало заспанные глаза. Чибис осторожно подвел корабль к галечному пляжу. Я первым соскочил с трапа. Наконец-то! Сперва было даже как-то непривычно, покачивало из стороны в сторону. Чибис бросил якорь и сошел следом за мной. Первые же секунды пребывания на земле развеяли мои сомнения насчет людей. Люди здесь явно жили: пляж отделялся невысоким каменным барьером вроде парапета. Мы перелезли на ту сторону, увидели аккуратно подстриженные газоны, выложенные крупной галькой дорожки. Дальше, за насаждениями кустарников и кучками тополей виднелись здания. Не жилых домов, а, скорее, корпуса санатория. - Крым, - сказал Чибис, - здесь навалом такого. Люди отдыхать приезжают. - Как ты сказал? Я думал, показалось. Крым. Откуда здесь взяться Крыму? То есть, откуда ему взяться в этом мире? - Я сказал, люди отдыхать приезжают. Крым, курортное место. Мы прошли к зданиям. Да, это действительно санаторий или пансионат. Как обычно утром, навстречу нам выходили люди в спортивных косютюмах и тапках на босу ногу. Отчего-то сладко защемило сердце. Вспомнил, наверное, как раньше ездил в такие же пансионаты, как сам просыпался на узкой казенной кровати. Если это было рано утром, выходил, шел к морю. На улице было солнечно и свежо, как сейчас, а море было таким прохладным... Прибрежные камни скрывались под водой - прилив. Хорошо было. Хоть и жил в куче со всеми, а вечера проводил, гуляя по темным аллеям, пожираемый комарами, но зато отдых тот оставил у меня самые приятные воспоминания. Хорошо было... Чибиса я рядом с собой не обнаружил. Оно и понятно: как отреагируют люди, увидев такое чудо. Впрочем, откуда я могу знать здешние нравы? На том острове... там такие, с позволения сказать, чудеса случались чуть ли не каждый день. Может быть, не такие, но суть, я думаю, ясна... Он сделался невидимым и уселся мне на шею, чтобы удобно было разговаривать со мной. Ему-то конечно удобно - наклонился и говори, а я как должен шептать? - Может, остановимся на недельку да отдохнем по-человечески, культурно? - спросил он. Идея, несомненно, заманчивая, но... Документы вот проблема. Чибис лишь хохотнул, а я вспотел, когда пожилая дама с полотенцем в руках посмотрела в мою сторону. Пришлось изобразить на лице улыбку и заинтересованность чем-то, находящимся за ее спиной. - Документы я организую, - сказал Чибис. - Ну что? Хотя бы пару деньков, а? - Давай на три дня, - согласился я. Мне и самому хотелось вспомнить, как это было. Полежать на коллективном пляже, купить пакет воздушной кукурузы у загорелого до черноты мальчишки, походить вечером вдоль парапета, наблюдая за парочками молодых. А потом сесть на лавочку где-нибудь подальше от фонарей и смотреть, как играют звезды на поверхности моря. Я оказался отдыхающим, на которого пала милость профсоюза. Как Чибис организовал все эти путевочные бумажки - даже не знаю. Откуда ему знать, как они выглядят хотя бы? Наверное, не в первый раз, чувствуется опыт. Хорошо, комнату дали на втором этаже - корпусы двухэтажные. Окна на первом этаже - это вечный шум голосов, а вечером так еще и звуки бесконечной музыки. С немалым удивлением я обнаружил у своих ног два запакованных чемодана. Интересно, что положил туда Чибис. Неплохо бы бритву: после того, как я ушел с острова, щетина снова начала расти. Даже еще сильнее, чем раньше. Недолго думая, побросал вещи в комнате и побежал на пляж. Никаких подстилок, никаких сумок с собой в первый раз - сразу в море часа на два. Там откисать от душевной и телесной грязи, отмывать сердце и кожу. Жалко, правда, что один, что без друзей. В светлые времена студенчества мы заезжали на Азовское море всей группой и на неделю забывали о цивилизации. С собой брали только мешок консервов, денег, палатку и гитары. Все. Нормальные отдыхающие нас немного побаивались, но вели мы себя, в общем, мирно: никогда не лезли в общую толкучку, никогда не появлялись на берегу в нетрезвом виде, но шуму от нас было много. Мы были безобидными студентами. Показалось, что я промчался по самой поверхности воды. Только брызги взлетели чуть ли не вдвое выше головы. Когда же "полоса голов" осталась позади - никогда не понимал, что заставляет людей толктись на двух квадратных метрах лягушатника и тут же пытаться прыгать, нырять и плавать! - с головой ушел под воду и плыл, пока не сгорел в легких кислород. Кажется, только что из моря и опять в воду. Кстати, вон мой кораблик покачивается. Чибис сидит там и никого не подпускает, его-то уж точно море как вода не интересует. Как это у него получается - ограждать судно от любопытных - для меня еще одна из бесконечной вереницы загадок. Через полтора часа, синий и изможденный, я выполз на берег. Повалился прямо на песок, подставил живот жаркому крымскому солнцу. Так и обгореть недолго, особенно если заснуть... Зря, зря я это подумал...

В общем, проснулся я только к вечеру. Если бы не обгоревшая кожа, примерно сотня человек увидела бы, как я заливаюсь краской - на этот раз уже от стыда. Оригинально, наверное, выглядит курортник, дрыхнущий прямо на пляже, в самой гуще... Ну да ничего, это не самое главное. Самое главное теперь не спечься от жара. Я уже чувствовал озноб. Что называется, морозит. Температура небось к вечеру до сорока подскочит - а ну, так обгореть! Я побрел обратно, в корпус. Чибис меня когда увидел - уже поздно вечером - чуть в обморок не хлопнулся. Я ведь был краснее вареного рака! И уже не то, что красным, а каким-то багровым с синеватыми пятнами. Кожа уже начинала пузыриться и облазить. Отдохнул, называется. Может, все два дня оставшиеся так проваляюсь. - Красавец, - заключил Чибис. - Когда ж ты так успел? - Так ведь сколько я уже на солнце не выходил, - попробовал оправдаться я. - А еще наплавался, заснул на пляже. Ну и... - Ну вот тебе и и. Что теперь? Я пожал плечами: тебе, мол, виднее. А в следующую секунду почувствовал, как катится по телу прохладная колкая волна. И смывает зуд с кожи. Чибис встряхнул руками. - Все, к утру будешь как новенький. Не слышу! - Спасибо. - Во-от. А теперь давай-ка съедим чего-нибудь. Ты не против? Я был обеими руками за. Так всегда, когда самочувствие резко улучшается - просыпается здоровый голод. Съели по несколько бутербродов, запили чаем. Хватило. Завтра будем заботиться о еде, надо будет сходить в магазин, прошвырнуться по рынку - хотя бы таранки да пива купить, позавтракать можно остатками бутербродов, а пообедать в кафе. Чибисовы кулинарные способности ограничивались на бутербродах с сыром и колбасой, но деньги сотворить он все же в состоянии. Когда-то и я так мог. Почему же не могу сейчас? Не достигает образ предмета в воображении должной четкости, будто барьер поставили, за который - ни ногой. - Прогуляемся? - предложил я. На улице уже стемнело, зато во множестве цвели фонари, а люди, похоже, и не думали ложиться спать. - Прогуляемся, - согласился Чибис. - Ты по сторонам смотри. Курорт все-таки... - Я не большой любитель курортных романов. Не потому, что однолюб, а потому, что так легче всего подхватить что-нибудь. Ну, ты понял. Ты их видел, этих красавиц? Я постарался отойти подальше от общей толкучки. На обнесенной низеньким узорчатым заборчиком организовалась дискотека, отзвуки которой, наверное, слышны в километре от берега. Территория пансионата была достаточно обширна, чтобы вместить в себя и любителей компании, и таких вот одиночек. Я медленно шагал по узким аллейкам, горели над головой редкие здесь фонари, а в промежутках между ними сгущались сумерки. С моря несло свежестью. Время от времени я останавливался, задирал голову к небу и понимал, что счастлив - в такие моменты сладко щемило сердце. Я впитывал каждое мгновение долгожданного одиночества, именно такого одиночества, не тяжелого, не горького. Вдоль дорожек росли сосны. Не везде, только за пансионатом, куда люди обычно и не заглядывают. Здесь меж плит дорожек обильно проросла трава, газоны стали белыми от пушистых головок странных цветов - похож на одуванчик, только размеров раз в пять больше. Семена так же летали по воздуху и так же запутывались в сосновых ветках. Среди этих сосен стояли скамейки - такие, что висят на цепях под округлым козырьком. Проходя мимо, я понял, что сесть туда мне равнозначно входу в дверь с надписью "Посторонним вход воспрещен". Эти лавочки, подвешенные над землей, предназначались для других, еще более счастливых, людей. Счастливых, потому что не одни. Кто-то тихо играл на гитаре, так же тихо пел. Остальные лишь сидели, обнявшись, и слушали. Когда их собственная музыка не заглушала гитарный звон. Я встал поодаль, прислушался.