Жюль Верн - «Если», 1997 № 11

— Забавно, что метеор попал как раз в парня, — сказал я, решив обмозговать последний вопрос отца на досуге.

— Странно, а не забавно, более подходящее слово для произошедшего, — поправил меня отец. — И совершенно непонятно, откуда взялся парень.

Я оглядел горизонт. Действительно, вряд ли кто-либо смог бы добраться сюда пешком. Так откуда же появился пострадавший парнишка? Не с неба же он, в самом деле, свалился и не из-под земли вылез?!

— Наверное, парень прилетел к нам, сидя верхом на метеоре. — Эта идея меня рассмешила, и я искоса посмотрел на отца, но он даже не улыбнулся.

— Вон оттуда распространился огонь, — сказал он, когда мы с ним, шагая по выжженной траве, подошли к темной куче.

— По-моему, следует отослать остатки метеора в музей, — предложил я. — Ведь почти все метеоры полностью сгорают в полете.

Отец пнул бесформенную кучу перед собой, из-под его ноги на секунду вырвалось пламя.

Все еще горячий, — сказал отец и, присев на корточки, швырнул камень в кучу. Куча отозвалась гулким звоном. — Металл! — Брови отца поползли вверх. — И, похоже, пустотелая конструкция!

В душе моей зашевелился страх.

— Эта штука была… рукотворной! — вскричал я. — И наверняка парень сидел внутри нее! Но как такое возможно? И какие силы подняли эту штуку высоко в небо?

— Пойду за водой, — проговорил отец, поднимая оба ведра. — А ты будь поаккуратнее, не получи еще ожогов.

Найдя неподалеку палку, я принялся ковырять ею пепел вокруг почерневших от жара осколков металлической конструкции.

— Подумать только, упал с неба, точно метеор! — громко сказал я.

Из-под пепла глазам моим явилось что-то квадратное, металлическое. Я зацепил палкой предмет и подвинул поближе к себе. Это оказался ящичек размером с две мои ладони. Вдруг испугавшись собственных мыслей о падающих с грохотом метеорах и о бескрайнем космосе, я оттолкнул ящик в ямку и насыпал сверху земли. Затем я направился к реке и, встретив по дороге отца, взял у него одно из ведер с водой. Не оборачиваясь назад, мы зашагали домой.

Утром отец не поверил собственным глазам.

— Ожоги уже зажили! — вскричал он. — Посмотрите!

Я подскочил к кровати, на которой лежал парень. Действительно, еще вчера левая рука его от запястья до плеча сочилась кровью, а теперь ее покрывала сухая розовая кожа.

— Но его лицо! Его бедные лицо и глаза! — Ма, отойдя к столу, смахнула с глаз слезу и вернулась к кровати с чашкой, наполненной водой. — Ему необходимо много жидкости, — не терпящим возражений голосом заявила она.

— Но как же он будет пить? — удивился я. — Он же без сознания.

Отец осторожно приподнял парню голову. Тот застонал. Отец капнул воды на сухие, потрескавшиеся губы больного. После секундной паузы парень слизал воду и что-то пробормотал.

— Еще? — спросил его отец. — Ты хочешь еще?

Парень ничего не ответил. Отец принялся менять ему повязки и накладывать новые листы чая.

— О нем нужно постоянно заботиться, — сказал отец матери. — Ну как, справишься?

— Если мне поможет Барни, — ответила Ма.

— Конечно, помогу, — с готовностью согласился я, а затем обратился к отцу: — Я, наверное, неправильно употребил вчера слово «метеор». Ведь на нашу землю упал не метеор, а метеорит. Верно?

— Верно, — подтвердил отец и вдруг добавил: — И в космосе есть не только метеориты, но и другие планеты, подобные Земле.

Последнее изречение отца надолго лишило меня покоя.

С каждым днем небо над головами все больше напоминало раскаленный металл, а жар после полудня становился таким сильным, что, подобно могучей руке, прижимал все живое к иссушенной земле. Хотя мы еще умудрялись набирать воду в Капризном ручье, но и он почти пересох, а река окончательно превратилась в отдельные мелководные пруды. Отцу приходилось целыми днями рыть землю, расширяя один такой прудик.

Поселившийся у нас парень вскоре уже смог сидеть на постели и есть то немногое, что мы могли ему предложить, но он по-прежнему не произнес ни слова, не издал ни звука, даже когда мы меняли на нем повязки и даже когда на лице его лопнули волдыри от ожогов и из-под лохмотьев кожи засочилась кровь.

Однажды я увидел вдалеке над горами тучку, и мы всей семьей высыпали из дома, но тучка или померещилась мне, или, покрутившись на месте, ушла прочь. Разочарованные, мы вернулись в дом и тут увидели, что парень сидит в кресле-качалке у окна. Мы перенесли его на кровать, потому что ноги отказывались слушаться его.

Отец, глядя на гостя, который лежал на кровати, сказал:

— Если он смог самостоятельно добраться до окна, то сможет и ходить, хотя бы в туалет. А то матери уж совсем тяжко ухаживать за ним. Барни, объясни ему это.

Легко сказать — объясни! Парень не видит, не разговаривает и, возможно, даже не слышит тебя? По-моему, передо мной стояла задача более сложная, чем перед кошкой, обучающей слепых котят. Я так и сказал отцу.

Как-то, воспользовавшись тем, что все ушли из дома, я велел парню:

— Пойдем..

Он, как обычно, сохранил гробовое молчание. Тогда я взял его за правую руку и потянул. Он сел и свесил с кровати ноги. Затем, повернув ко мне свое перевязанное лицо, тронул мою щеку рукой. Я не двигался. Тогда он стал мягко касаться пальцами моих глаз, носа, ушей, лба и шеи, а ощупав плечи, с явным облегчением вздохнул и взял, меня за правое запястье.

— Чего ты опасался? — спросил его я. — Неужели рогов у меня на голове?

Парень приставил два кулака к моим вискам — как раз туда, где мое воображение нарисовало два загнутых в кольца, как у барана, рога.

— Вот это да! — воскликнул я. — Ты же в точности прочитал мои мысли!

Тут в хижину вошли Ма и Па, и парень лег на кровать.

Я решил, что время для объяснений еще не наступило.

После ужина я помог Ма вымыть посуду, а затем с книжкой сел за освещенный лампой стол. Мое внимание привлекло движение в углу. Я повернул голову. Парень усаживался на кровати. Я поспешил к нему. И тут мой рот сам собой раскрылся от удивления. Непонятно как, но мне вдруг стало ясно, чего хочет гость. Но откуда ему вообще известно о существовании дощатого домика во дворе?! Парень оперся о мою руку, и мы с ним двинулись к двери. Дверь за нашими спинами закрылась; мы пересекли двор. Парень вошел в туалет, а я остался снаружи. Вскоре он вновь появился, и мы вернулись в дом. Он улегся на кровать, отвернул голову от света и замер, а я, облизнув губы, посмотрел на отца.

— А из тебя, оказывается, получилась отменная кошка-мать, — сказал тот.