Егор Фомин - Лестинца

Охотник улыбнулся про себя, радуясь, что хоть кто-то тоже ушел.

Меж тем вожак рвал и метал. Насмотревшись на объяснение провала задания, похожее больше на пантомиму, столь богато оно было жестами, глухо зарычал, и вдруг бросился на провинившегося дикаря.

Он впился зубами в горло, рванул, расплескивая кровь, выплюнул клок плоти изо рта и гневно воззрился на совсем притихших дикарей.

Едва оправившиеся от встречи с Лансом, они сейчас были растоптаны в пыль. Жалобно и несмело скуля, лизали ноги вожака, пытались лизнуть его руку, моля о пощаде. Тот глухо расхохотался и отпустил их. Как ветром их сдуло с площади, под хохот и улюлюканье "свиты".

Постепенно все стало успокаиваться. "Свита" расходилась по поселку, громко взрыкивая и задирая соплеменников. Один из них грубо ухватил женщину, что проходила мимо, жадно впился в ее грудь, рванул скудную одежду, заваливая на землю. Та не сопротивлялась, оставаясь совершенно безучастной происходящему.

- Глянь, - мотнул головой Итернир для принца, - ушли только на два шага, а и тут народ мыслит по-дворцовому, государственными масштабами. Словно истые принцы. По-моему, ты уже нашел, что искал. Одно смущает - что-то уж слишком у богов с водой плохо. И мылом.

Кан-Тун и теперь не ответил, столь красноречиво вздернув голову, что справедливо вспоминались соответствующие строки гимна государю.

Солнце опустилось за верхушки деревьев, окружавших поляну. Наступили долгие сумерки. Все стихло.

Темнота густым плотным покровом окутала поляну, на которой никогда не разжигали костров, несмело загорелись первые звезды, и лесная ночь вступила в свои права.

Не шевелясь, лежал Ригг, скрытый прелой листвой. Какие-то букашки деловито сновали по его телу. В кустах, над самой головой завела трель маленькая лесная пташка. Протяни он руку, и пальцы коснулись бы нежных перьев. Но Ригг, которому приходилось порой целыми сутками лежать не шелохнувшись в скудеющих дичью родных лесах, не двигался. Даже не дышал.

К великому неудовольствию охотника дикари выставили стража на ночь: тот неприкаянно слонялся по поляне, между хижинами. Нет-нет, да и прислонялся к плетеной стене, чутко задремывая. Однако всегда просыпался и, поднявшись, отправлялся в обход.

Ригг вновь внимательно огляделся, потянул воздух, широко раскрыв ноздри, вдыхая неповторимый аромат дикого леса. Этот лес был еще более дик и нетронут человеком, чем лес милой ему родины. Наполнен непроходимыми чащами, обильный живностью.

Буйство здешней природы порождало неповторимый, неопределенный дух. Дух свободы, притягательной дикости. Проникаясь этим настроением, хотелось оставить позади прежнюю жизнь, отбросить все и с головой окунуться в чистоту первозданной природы. Легким стелющимся шагом пронестись над землей, не тревожа листвы на кустах, взять след неосторожной лани, искупаться в лучах звезд, пробивающихся сквозь тень листвы.

Ригг поймал себя на том, что он уже почти сбросил одеревенелую неподвижность своих членов, готовый последовать зову природы. Одернулся, как от дурмана. Нечто подобное он испытывал и в своих лесах. Но там этот зов был слабее. Здесь же он необузданно силен и, нарочно прислушавшись, Ригг даже почуял в нем что-то недоброе, неопределенно опасное.

На родине всегда удерживал дом, семья, ради которой он должен был обязательно вернуться, и еще тысяча мелочей. А здесь у него была куда как более веская причина не слышать зова, плюс к тому, он должен был спасти попутчиков, с которыми обещал делить невзгоды выпавшего пути. Он был должен.

Полный осознанием этого долга он привычно отогнал стремление броситься в стихию леса, отправил свое звериное начало, гнев и ярость, жажду крови на задворки сознания, как делал всегда, когда на охоте они становились не нужны, или даже мешали.

Потом, все будет потом.

Потом.

Потом он отбросит все заботы. Расправит руки и ноги. И побежит. Побежит, согнувшись едва не до земли, пробегая под самыми низкими ветками. Легко и мягко огибая кусты и деревья.

Он будет бежать долго и красиво, плавно меняя направление, позволяя лесу самому выбирать тропу.

А потом, почуяв свежий след дичи, окунется без остатка в пьянящий восторг погони и поднимет зверя. Чтобы догнав погрузить зубы в теплую кровь...

Ригг даже вздрогнул, так навязчиво ощутил кровь на губах. Напряженно и осторожно он вновь отогнал наваждение.

Странности этого леса начинали беспокоить.

Кроме лесного зова удивляло и полное отсутствие росы, хотя темнота уже давно спустилась к земле.

Ночь неторопливо перевалила за полночь. Звезды по-прежнему дарили неверный сумеречный свет. Стража никто не спешил сменять, но он и не засыпал совсем. По-прежнему вздрагивая, просыпался.

Близилось время рассвета. Затихали птицы. А росы так и не было.

Поняв, что страж так и не уснет, Ригг решил действовать, не дожидаясь утра.

Стороннему наблюдателю в этот момент лишь смутно бы показалось, что полог палой листвы беззвучно вспучился, и неясная тень невесомо скользнула в сторону поляны, растворяясь в темноте.

Он ступал так мягко и неслышно, как только мог. Легкой тенью скользил среди ветхих хижин. Но когда подобрался к столбам, к которым были привязаны пленники, изумлению не было предела. Они ссорились!

- Человек столь низкого происхождения как ты... - корчил брезгливую мину принц.

- Высок ты, высок! Велик и могуч, - прерывал Итернир, - только в пупок не дыши - щекотно!

- Шут!

- Благородный ублюдок!

- Ублюдок?! Я помню своих предков до десятого колена!..

- Разве что начиная с древних свинопасов!

- Мои предки были великими героями, основателями королевств, истребителями!..

- Свиней соседа, и курей за столом. Но сам-то ты чем отличился, чтобы тебе воздавался такой почет, как ты требуешь, кроме предательства соратников?!. - проорал Итернир и замер, почувствовав, как его рук коснулся холодный металл, обомлел, - кто здесь?

- Я это, - совсем тихо, над самым ухом прошептал охотник, Ригг.

- Что же это ты замолчал! - продолжал Кан-Тун, - испугался мышиного шороха?

- Да погоди ты, - попытался одернуть его Итернир.

- Нет, теперь отмахнуться от меня, словно от базарной торговки не выйдет... - по-прежнему резко ответил принц, и сам, вздрогнув, замер, когда нож занялся его веревками.

- Что и ты мышиный шорох услыхал? - не замедлил усмехнуться Итернир, растирая затекшие руки.

- Оставим сейчас, - высокомерно ответил принц, - полагаю после, когда над нами не будет висеть жертвенный нож, мы сможем полностью разрешить наши разногласия.

- Как скажете, - не поленился Итернир театрально взмахнуть плащом, - исключительно уповаю на Ваши благородство и честь.