Blackfighter - Черный истребитель

До дома они добрели, слегка покачиваясь. Танька то шла за руку с Герцогом, то выбегала вперед, раскидывая руки и запрокидывая голову в небо.

— Ка-а-а-айф! — вопила она, не интересуясь, который нынче час ночи.

— Эк тебя плющит… — смеялись Герцог с Маршалом, но не мешали.

Спать не хотелось, что-то слишком буйное и яркое бурлило в груди. Танька зашла в дом за ветровкой, вышла в сад, где под яблоней расположились ребята с гитарой.

— О, гитара… здорово!

Танька долго слушала, как поют Герцог и Маршал. Их песни — странные, непривычные, и странным образом знакомые и понятные, бросали ее в легкую дрожь. Она не знала имен авторов, этих песен, но знала, о чем эти строки. О каких войнах, космических пространствах, звездных армадах идет речь. Знала — и боялась поверить. Ее ощутимо колбасило. Танька прятала руки под ветровку, чтобы скрыть дрожащие пальцы. Герцогу, который пел и играл больше, сейчас было не до нее — он иногда косился на напряженную, вибрирующую Таньку и клал ей руку на плечо, но это не помогало. Хорошо еще, что этих песен было не так уж много. Было много смеха -

…Пламя разрывов над головой,крепка лобовая броня,Я вечный воитель с бензопилой,я герой грядущего дня!Я вечный воитель с бензопилой,санитары, держите меня…

И Танька подпевала, покатываясь со смеху. А потом были солдатские песни — афганские, чеченские, и Танька с трудом давила судорожный вздох, заменявший ей слезы.

…Здесь трусов нет, нет подлецов —в тылу остались.А были, так в конце концовпоразбежались.Нет пьяных на передовой.Пусть врут с надрывом.Пьяны в купели огневой,пьяны в купели огневой мы от разрывов…

Пожалуй, Маршал играл лучше — профессионально, но у него был довольно высокий голос. Отлично поставленный, богатый, но… Танька не любила высоких голосов. Любых. И пение Герцога ей нравилось больше. Или просто сам он ей нравился больше.

Танька долго сдерживала зуд в руках. Она умела играть, петь любила, но играла редко. В основном, на всяких семейных вечеринках для приходящих в дом гостей. Там требовались бардовские песни, а их Танька недолюбливала за однообразие и палаточно-байдарочную сентиментальность. Для себя она иногда сочиняла кое-что, но показывать было некому. А тут вдруг захотелось…

— Песня моя. Сразу скажу — на людях исполняется в первый раз. Так что — не стреляйте в гитариста, он лажает, как умеет…

— Ты пой, пой… — усмехнулся Маршал. — Взяла гитару — значит, пой.

— «Баллада о печати»… — представила песню Танька. Голос дрогнул, сбился, но после первых аккордов стало легче.

А на тонкой бумаге, на чертежных столахБелоснежная птица взмывала так смело,Уходила в пике так легко и умело,И не знала про боль, и не знала про страх…Но чертеж на бумаге не мог убивать —И ложилась поверх белой птицы печать.

А на тонкой бумаге, в штабах на столеБезобидно и стройно шагали отряды,Получая снаряды, а после — награды,И никто не остался лежать на земле…Но солдат на бумаге не мог убивать —И ложилась поверх чьих-то планов печать…

А на тонкой бумаге, в ребячьих стихахПоднимали мальчишки железные птицы,И мечтали — взлететь, совершить, приземлиться,И играли в пилотов, летая во снах…Но мальчишка-подросток не мог убивать —И ложилась курсантам в билеты печать…

А на тонкой бумаге газетных листковПроступали сквозь бравурность сводок событийИмена не вернувшихся, пленных, убитых —И пятнала страницы узорами кровь…Чертежам и стихам не дано убивать —Но ложится опять на бумагу печать…

Слушали ее молча и внимательно. Когда Танька взяла последний аккорд и отложила гитару, повисла пауза. Танька растерянно смотрела на обоих парней, пытаясь понять, сделала ли она что-то не так, или просто не догоняет.

— Однако… — спустя несколько минут, покачал головой Герцог, разглядывая землю возле ботинок. — Интересная песня. А, Маршал?

— Да, — с непонятной интонацией ответил тот. — Не самая банальная тема.

— Ну что, знакомиться будем? — вскинул на Таньку шальным серебряным блеском отливающие глаза Герцог.

Таньку сплющило. Она засунула под майку ставшие в момент ледяными и мокрыми ладони, стиснула себя за бока.

— А-а… м-мы вроде уже знакомы ж-же… — выговорила она дрожащим несчастным голосом.

— Да не в том смысле… — ухмыльнулся Маршал.

— А в каком еще? — попыталась сыграть в недоумение Танька, уже понимая, что не выкрутится.

— Ну как… я — маршал авиации Эскен Валль. Он, — Маршал кивнул на Герцога, — Командир Первой воздушно-десантной Имперской дивизии полковник Рэй Альба. А вот ты у нас кто?

Танька раскрыла рот, но сказать ничего не смогла. В связках горла неизвестно откуда завелась пара столовых ложек ненавистного абрикосового желе, а в желудке — кирпич.

— А ну-ка, офицер, доложите по всей форме! — неожиданно рявкнул Маршал так, что у Таньки что-то ощутимо хрустнуло в голове, она подскочила, щелкнув кроссовками, вытянулась в струну и выпалила:

— Его Императорского Величества особого гвардейского корпуса «Василиск» капитан Кэрли Ши-Хэй!

И тут же добавила:

— А не пошли бы вы на…й!

Лицо Маршала вытянулось так, что он стал похож на удивленную лошадь. Танька заметила это краем глаза — она бегом бросилась в дом, нашла комнату, в которой лежал ее рюкзак, схватила его и стала озираться, пытаясь лихорадочно сообразить, не забыла ли чего. Увидев под столом свою книжку, она наклонилась, не замечая проводов, и сшибла со стола некую компьютерную железку. Агрегат весом в пару килограмм плюхнулся ей на спину, больно ударив по позвоночнику, соскользнул и разбился. В нем было что-то стеклянное, и Танька отстраненно сообразила, что это был сканер. Осколок впился ей в руку, но боли она не ощутила.

Раздалось хмыканье. Танька подняла едва видящие глаза и увидела в дверях Герцога.

— Хороший был сканер…

Не понимая, что он говорит, Танька ломанулась к выходу из комнаты, но напоролась на перекрывающую дверной проем руку Герцога. Танька попыталась поднырнуть, но ее тут же схватили за воротник.

— Ты далеко?

— На вокзал… домой… к черту… — выдохнула Танька, стараясь высвободиться.