Джон Эзертон - Нежданно-негаданно (сборник)

— Потому что у нее нет для этого возможностей.

— Странно ты говоришь, и слова какие-то непонятные. Кто тебя учил? Или ты раб? А где тебя купили?

— Нигде меня не покупали, и я не раб.

— А кто ты? И откуда у тебя эта огромная стрекоза, на которой ты прилетел?

— Что-о?

— Вот видишь, ты меня совсем не понимаешь. Мне нужно многое объяснить тебе, а ты для этого недостаточно развит.

Пилот пропустил колкость мимо ушей и крикнул в микрофон:

— Командир, пусть ребята включат резервные тлагнитофоны. — Затем обратился к тому, кто называл себя Одиссеем: — Готово! Рассказывай!

— Все сначала? Я родился на Итаке, и зовут меня Одиссей…

— Прости, но, может быть, мы обойдемся без литературных отступлений?

— Слушай, парень, ты хочешь, чтобы я продолжал, или нет?

— Хорошо, валяй дальше!

— Я совершил много подвигов, и их воспел слепой старец. А когда мои земные дни пришли к концу, боги не послали меня на Елисейские поля, как других героев, а отдали мое тело Цирцее, которая воскресила меня и даровала бессмертие. Все это подробно описано в поэме «Теогония». На этом заканчиваются предания людей и начинаются мои самые великие и никому еще не известные подвиги…

— Минуточку! Командир, вы меня слышите? Ничего не понимаете?.. А думаете, я что-нибудь понимаю? Разрешите дать вам совет: пригласите кого-нибудь, кто хорошо знает древнегреческий, он лучше меня разберется во всей этой галиматье… Этот человек называет себя Одиссеем. Да, да, тем самым, из «Илиады». Нет, он мне не кажется сумасшедшим, скорее… он нас разыгрывает… Да, постараюсь… Продолжай, пожалуйста!

— С кем ты разговариваешь? С кем-нибудь из богов?

— Ой, не смеши меня! Бог! Пузатый старикашка с красным носом! Ах, простите, командир!.. Я говорю со своим начальником — что-то вроде вашего Агамемнона, если, разумеется, ты меня не водишь за нос!

— А что эти значит — «водить за нос»?

— Ну… вообще-то… обманывать… Ты прости меня, пожалуйста… и продолжай дальше…

— О, «водить за нос» — высокое искусство. Не каждый сумеет обмануть врага, а я хитер и неистощим на выдумки. Ты, наверное, слышал о троянском коне? Так вот, боги по достоинству оценили мою хитрость, мое умение найти выход из любого положения. В сущности вся Одиссея была только испытанием. Боги хотели окончательно увериться в моих исключительных способностях, прежде чем послать меня на самый славный подвиг, который дано совершить человеку, — в путешествие на небо. Когда я вознесся на Олимп, во дворце богов царило уныние. Громовержец предчувствовал свой близкий конец. «Только ты, хитроумный Одиссей, можешь спасти нас», — сказал он. И поведал мне историю богов. Оказалось, что их предки, дедушка и бабушка Громовержца — Уран и Тита, которую потом нарекли Геей, вместе с Гипперионом, Реей, Кроносом, Порфирионом, Агрием и другими в незапамятные времена прилетели откуда-то и поселились на Земле. Много веков мудрый Уран мирно властвовал над достойными атлантами. Не было в мире народа счастливее и богаче. Высоко к небу возносились башни Посейдониса, города, где дружно жили боги и люди. Но потом до Урана дошли слухи, что коварный Кронос готовит переворот, и он отправил на прародину богов царицу атлантов… эх, забыл, как ее имя… в гремящем и изрыгающем пламя сосуде. Но царица не возвратилась. Уран был свергнут с престола. Вместе с ним обратилась в прах могучая и славная Атлантида со всеми ее обитателями. Кронос стал царем, но и он не ушел от судьбы. Его дети, родившиеся на Земле, восстали против власти жестокого отца. И опять на небо отправился гонец Кроноса — халдейский жрец Енох — и исчез бесследно. Предводитель восставших Зевс испепелил молниями Содом и Гоморру — города царства Кроноса — и воздвиг свои чертоги на Олимпе. Теперь сам Громовержец ждал рождения того, кто положит конец царству богов на Земле. Я должен был спасти их. Для этого Гефест выковал огромное яйцо, а Афина одарила его способностью летать. Мне оставалось только войти в него, отправиться туда, откуда прилетели на Землю боги, и передать их сородичам небольшую, отлитую из неизвестного металла трубку. Мое путешествие должно было продлиться полторы тысячи лет в один конец и столько же — обратно. Пожалуйста, передайте главному олимпийскому жрецу, пусть скорее сообщит Зевсу, что я вернулся.

— Минуточку! Командир, этот человек рассказывает здесь бог знает что. О космических путешествиях тысячелетней давности, о том, что летал куда-то, а сейчас вернулся… Его посылал Зевс. Да, да, тот самый, из «Илиады»… Простите, командир, но на моем месте… Да, хорошо. Да. Да. Послушайте, Одиссей, мой начальник свяжется с вашим Зевсом, но только нужно подождать. У нас карантин. Скоро за вами прилетят. Все будет в порядке, только немного терпения! А пока, может быть, вы отдохнете часок-другой?..

— А, ожидаете благоприятного расположения звезд? Или не все еще готово к жертвоприношению?.. Отлично. Эх, до чего же хорошо вздремнуть под нашим старым, добрым солнышком! И пусть Морфей ниспошлет мне добрые сны. Я их заслужил.

И Одиссей, примостившись на согретом солнцем камне, заснул сном новорожденного.

А весь ученый мир планеты пришел в неописуемое смятение.

Шесть профессоров классической филологии, выведенные из состояния олимпийского спокойствия, вместе с целым штатом специалистов и уймой электронных устройств колдовали над магнитофонными записями откровений так называемого Одиссея. Они установили, что его древнегреческий язык безупречен и конструкции фраз не вызывают никаких сомнений.

Ученые-космологи (вероятно, они были единственными людьми на Земле, кто спокойно взирал на всю эту суету), неторопливо покуривая, обменивались соображениями о случившемся.

В фантастически короткий срок были подготовлены помещения, где Одиссею предстояло провести в карантине долгие месяцы. Сверхзвуковые самолеты и неторопливые вертолеты, до отказа набитые учеными мужами, устремились к месту происшествия. Но их рев не потревожил сладкого сна звездного скитальца. Пришлось осторожно разбудить его и, поддерживая под руки, полусонного, отвести в самолет. Всю дорогу к месту карантина Одиссей спал.

У яйца осталось несколько десятков людей. Они деловито сновали вокруг него, щелкали фотокамерами, что-то замеряли и записывали, а потом яйцо исчезло в поместительном чреве воздушного гиганта. Сопровождаемый эскортом реактивных истребителей, трансконтинентальный лайнер взмыл в небо, унося корабль Одиссея к месту его последней стоянки.

Возвращение Одиссея вытеснило с первых полос газет все другие новости. Робкие голоса ученых, требовавших спокойно разобраться во всех обстоятельствах этого удивительного события, прежде чем делать их достоянием гласности, потонули в хоре любителей сенсаций. И уже на следующее утро Одиссею пришлось встретиться с учеными перед камерами телевидения. Он зевал, требовал, чтобы его оставили в покое, и время от времени употреблял слова, отсутствующие в памятниках древнегреческой литературы, вероятно, по эстетическим соображениям. Лингвисты значительно пополнили словари древнегреческого языка, их коллеги-химики, исследуя металлический корпус яйца, открыли не известные земной науке сплавы, а астрономы до боли в глазах всматривались в небо, разыскивая среди мириадов светил маленькую невзрачную звездочку, которую Одиссей называл Солнцем Мойры и целью своего путешествия.