Айзек Азимов - Покупаем Юпитер (Сборник рассказов)

– А как это нам поможет получить деньги? – спросил дядя Отто, его мозг, как всегда, цеплялся за вечные истины вселенной.

– Вот это, – сказал я просто, – аутентичная, подлинная подпись Баттона Гвинетта, прямо на Декларации Независимости.

Дядя Отто застыл в полном молчании, а заставить замолчать дядю Отто непросто.

Я сказал:

– Видите, слева эта подпись вместе с подписями двух других представителей Джорджии: Лаймена Холла и Джорджа Уолтона? Заметьте, что они свои подписи потеснили, хотя и сверху и снизу достаточно места. В сущности Большая буква в фамилии «Гвинетт» практически соединяется с именем Холла. Поэтому мы не будем пытаться их разделить. Возьмем все три. Можете сделать это?

Видели когда-нибудь счастливую ищейку? Ну, дядя Отто, конечно, справился.

Пятно более яркого света накрыло фамилии троих представителей Джорджии.

Дядя Отто прерывающимся голосом сказал:

– Я раньше никогда это не пробовал.

– Что! – закричал я. И он только сейчас мне это говорит.

– Требуется слишком много энергии. Не хотел, чтобы в университете заинтересовали, что происходит. Но не беспокойся! Мои расчеты не могут быть ошибочными.

Я молча начал молиться, чтобы его расчеты не оказались ошибочными.

Свет становился все ярче, послышалось пронзительное гудение, заполнившее лабораторию. Дядя Отто нажал кнопку, потом вторую, потом третью.

Помните, как несколько недель назад весь Манхеттен и Бронкс двенадцать часов были без электричества, потому что из-за перегрузки отключились все линии? Не скажу, что мы это сделали: не хочу, чтобы нас заставляли расплачиваться за ущерб. Но скажу так: электричество исчезло, когда дядя Отто нажал на третью кнопку.

Все огни в лаборатории погасли, и оказался на полу, в ушах у меня страшно звенело. Дядя Отто лежал поперек меня.

Мы помогли друг другу встать, и дядя Отто отыскал фонарик.

Он взвыл от горя.

– Расплавилась! Расплавилась! Моя машина разрушена.

Но подписи? – крикнул я. – Вы их получили?

Он прекратил кричать.

– Я не посмотрел.

Он посмотрел, а я закрыл глаза. Исчезновение ста тысяч долларов не так легко перенести.

Он воскликнул: «Ага!» – и я быстро открыл глаза. В руке его был обрывок пергамента шириной примерно в два дюйма. На нем три подписи, верхняя – подпись Баттона Гвинетта.

Имейте в виду, подписи абсолютно подлинные. Это не подделка. Ни одного атома не подделано при перемещении. Хочу, чтобы это было ясно. В руках дяди Отто была подпись самого Баттона Гвинетта из Джорджии на самом подлинном оригинале Декларации Независимости.

Было решено, что с обрывком пергамента в Вашингтон поедет дядя Отто. Я для этого не подходил. Я юрист. Предполагалось бы, что я слишком много знаю. А он просто гений науки, и предполагалось, что он ничего не знает. К тому же кто заподозрит доктора Отто Шлеммельмайера в чем угодно, кроме абсолютной честности?

Мы неделю готовились. Я купил по такому случаю книгу, старую историю колониальной Джорджии, в магазине подержанных книг. Дядя Отто должен был взять ее с собой и заявить, что нашел документ среди страниц: письмо Конгрессу от имени штата Джорджия. Он пожал плечами и решил сжечь его над горелкой Бунзена. Физика старые письма не интересуют. Но тут он почувствовал странный запах и обратил внимание, что оно горит медленно. Он загасил пламя, но спас только кусочек с подписями. Посмотрел на них, и имя Баттона Гвинетта что-то ему напомнило.

Он заучил эту историю. Я обжег края пергамента, так что чуть затронута была самая нижняя подпись – Джорджа Уолтона.

– Так будет реалистичнее, – объяснил я. – Конечно, подписи без самого письма не так ценны, но ведь целых три подписи, все подписавшие Декларацию.

Дядя Отто выглядел задумчивым.

– А если сопоставят подписи с теми, что под Декларацией, и увидят, что все совпадает даже микроскопически, разве ничего не заподозрят?

– Конечно. Но что они смогут сделать? Пергамен подлинный. Чернила подлинные. Подписи подлинные. Им придется это признать. Как бы они ни подозревали, ничего доказать не смогут. Подумают ли они о путешествии в прошлое? Надеюсь, они поднимут вокруг этого шум. Известность увеличит цену.

Последняя фраза заставила дядю Отто рассмеяться.

На следующий день он уехал в Вашингтон с видениями флейт в голове. Длинных флейт, коротких флейт, басовых флейт, флейт тремоло, макрофлейт, микрофлейт, флейт для индивидуальной игры и флейт для оркестра. Мир флейт, управляемых мыслью.

– Помни, – были его последние слова, – у меня нет денег, чтобы восстановить машину. Это должно сработать.

– А я ответил:

– Дядя Отто, неудачи не может быть.

Ха!

Он вернулся через неделю. Я каждый день звонил ему, и он каждый раз отвечал, что проверяют.

Проверяют.

Ну, а вы не стали бы проверять? Но что это им даст?

Я ждал его на вокзале. Лицо его было лишено выражения. Я не осмеливался расспрашивать на людях. Хотел спросить: «Да или нет?», но подумал: пусть скажет сам.

Я отвел его в свой кабинет. Предложил сигару и выпивку. Спрятал руки под столом, но от этого только затрясся стол, так что я сунул их в карманы и дал им возможность подрожать.

Он сказал:

– Проверили.

– Конечно! Я ведь говорил, что будут проверять. Ха ха, ха! Ха, ха?

Дядя Отто медленно затянулся. Сказал:

– Ко мне пришел человек из архива и сказал: «Профессор Шлеммельмайер, вы стали жертвой очень ловкого мошенника». Я сказал: «Да? А как может эта подделка быть. Подпись подделана есть?» И он ответил: «Подпись, несомненно, не выглядит как подделка, но должна быть ею!» «А почему быть должна?» – спросил я.

Дядя Отто положил сигару, поставил выпивку и наклонился над столом ко мне. Он меня так захватил, что я сам наклонился к нему, так что сам заслужил.

– Совершенно верно, – пролепетал я, – почему быть должна? оказать подделку невозможно: подпись подлинная. Почему тогда она должна быть подделкой, а?

Голос дяди Отто стал ужасающе сладким. Он спросил:

– Мы взяли пергамент в прошлом?

– Да Да. Вы и сами это знаете.

– Далеко в прошлом.

– Больше ста пятидесяти лет. Вы сказали…

– Сто пятьдесят лет назад пергамент, на котором написали Декларацию Независимости, был совершенно новым. Нет?

Я уже начал понимать, но недостаточно быстро.

Дядя Отто переключил скорости, и голос его превратился в глухой рев:

– А если Баттон Гвинетт умер в 1777 году, как может быть подлинной его подпись на абсолютно новом пергаменте?

И тут весь мир обрушился на меня.

Скоро я надеюсь снова встать на ноги. Я по-прежнему болею, но доктора говорят, что кости не сломаны.